Как-то Вельскому позвонил Ястржембский, помощник президента, руководивший связями с общественностью и с прессой — не последний человек на Кремлевском холме — и сказал:
— Сегодня мы с президентом были в Министерстве иностранных дел на встрече с дипломатами. Там была одна женщина — не знаю, кто она, как там очутилась, — то ли родственница кого-то из мидовцев, то ли приглашенная…. Суть не в этом. Она попыталась пробиться к президенту, но ее не подпустила охрана. А женщина эта, вполне возможно, способна помочь следствию…
— Следствию? По какому делу? — На контроле у Вельского было столько дел, что запутаться можно, а Ястржембский что-то тянул, не открывал карт.
— Делу об убийстве Влада, — сказал Ястржембский. — Она уверяла, что знает людей, убивших Влада.
— Координаты этой женщины у вас есть?
— У Вельского шло совещание и надо было быстрее закончить этот разговор.
— Координаты я записал. Холопина Пелагея Сергеевна… Вот ее телефон.
Вельский записал на бумажке номер телефона и прямо там же, на совещании, отдал бумажку Трибою:
— Держите, Петр Георгиевич. Очередная палочка-выручалочка. В кавычках, естественно.
Трибой посмотрел на генерального прокурора, все понял, грустно улыбнулся.
— Подсказка с барского плеча.
Вельский в свою очередь также все понял, но оставить без внимания звонок помощника президента не мог.
— Это был звонок Ястржембского, — сказал он.
— Сам звонил? Лично?
— Сам звонил.
Трибой вновь грустно улыбнулся и, глянув в бумажку, спрятал ее в карман.
— Пелагея Сергеевна — архаика какая… И откуда она только взялась? Пелагея Сергеевна… В Москве таких имен, может, два и наберется, не более.
Трибой теперь по «Владову делу» выходил на Вельского напрямую, без всяких предварительных договоренностей: когда было нужно, поднимал телефонную трубку и появлялся в кабинете генерального прокурора.
Вечером он зашел к Вельскому, рассказал, что за женщина, эта Пелагея Сергеевна.
История, которая с ней случилась, и впрямь удивительная, такое ни в каком отделении милиции придумать не смогут — подставкой не пахнет… Тут что-то другое.
В один из дней, в середине недели, Холопина решила съездить на дачу, проверить, все ли там цело, — ведь в наше бандитское время дачи вспарывают одну за другой, будто консервные банки, и выгребают оттуда все содержимое…
Вагон был почти пустой. Напротив Пелагеи Сергеевны, через ряд, уселись на скамейку трое улыбчивых молодых людей, вполне интеллигентного вида, хорошо одетых, единственное что плохо — громкоголосых. Холопину громкоголосые люди раздражали, и она закрыла глаза, сделала вид, что спит. А потом и сама не заметила, как провалилась в некую одурь — человеком она была не самым здоровым, иногда ее одолевали приступы, заканчивавшиеся, как правило, обмороком. Так случилось и в этот раз — она, словно убаюканная стуком колес, отключилась.