— Хозяин, в танковых войсках будет полный порядок.
— Насколько я помню, этот пенсионер — из летчиков…
— А мы — из танковых войск, и у нас будет полный порядок, Хозяин. Ни один комар носа не подточит. Не то… — Феня неожиданно скривил рот, взгляд у него сделался бессмысленным. — «Кому понадобились наши квартиры? Кому понадобились наши квартиры?» — Он скривил рот еще больше, передразнивая ветерана. — Тоже мне, герой! Моряк, с печки бряк, растянулся, как червяк. Тьфу!
— Смотри, Феня! — Хозяин вновь показал ему кулак.
Покупка верхнего этажа была оформлена за одни сутки — сотрудник местной управы принес Хозяину бумаги на блюдечке с голубой каемочкой. За что получили соответственно по пачке денег цвета щавелевых щей, заправленных сметаной.
— Уж больно руки липкие у этих ребят, — проводив чиновников, сказал Хозяин, — будто специальным клеем намазаны. Простая бумажка к этому клею не пристает, а деньги, купюры — мертво. Охо-хо, расходы, расходы… — Хозяин, будто простой смертный, почесал затылок. — И когда я только перестану так бездумно тратить деньги?
Предстояло делать евроремонт верхнего, «семейного» этажа. А всякий евроремонт — штука дорогая.
Вельский попробовал пробиться на прием к президенту — глухо. Будто бы он руками уперся в бетонную стену: ни туда ни сюда, ни проломиться сквозь нее, ни обойти слева или справа, ни одолеть поверху. Единственный человек, с кем ему удалось переговорить, была дочь президента.
— Вы же знаете, Георгий Ильич, что папа болен, — укоризненно, стараясь, чтобы голос ее звучал как можно мягче, проговорила она. — Зачем вы рветесь к папе?
— Как зачем? — Откровенно говоря, Вельскому не был понятен этот вопрос. — У меня служебная необходимость…
Дочь президента в ответ рассмеялась:
— Какая еще может быть служебная необходимость?
— Доложить президенту о делах, которые находятся у него на контроле.
— А вы их доложите мне, Георгий Ильич.
Вельский сначала подумал, что дочь президента над ним издевается, а потом понял — нет, она говорит вполне серьезно; специалист по тому, чтобы из ушей папы не торчали волосы, советник по имиджу, она стремилась перехватить рычаги управления — то самое, за что в любой другой стране она немедленно пошла бы под суд, а у нас — хоть бы хны. У нас можно все.
Приехав к себе в прокуратуру, Вельский некоторое время сидел неподвижно, обдумывая разговор с дочерью президента. Было тихо: извне, из-за бронированных стекол в кабинет не долетал ни один звук — все оставалось в маленьком дворике Генеральной прокуратуры, за старыми раздвижными воротами, которые с недавнего времени начали охранять автоматчики. Вельский поморщился, тишина неприятно резала уши. Обычно на этом этаже, в приемной, в кабинете генерального прокурора никогда не бывает тихо, и вдруг — нехорошая, почти могильная тишина, от которой мороз по коже.