Через неделю в одной из самых влиятельных газет столицы появилась статья на целую полосу. Кроме текста и витиеватых подзаголовков, с которых стекали страшновато-черные, очень выразительные капельки крови, полосу украшало несколько живописных, сделанных явно близкими, допущенными к «телу» людьми, фотоснимков Бейлиса: Сергей Бейлис на охоте в президентском Завидове, Бейлис с двумя дочерьми президента обедает в ресторане, Бейлис и Влад на фоне Останкинской башни, Бейлис с женой друга-композитора, которая через полгода станет его женой. Полосу увенчал заголовок, на который нельзя было не обратить внимания: «Кто убил Влада?»
Молча прочитав статью, Бейлис побледнел: он понял, что может последовать за этим. Даже губы у него сделались бледными и холодными, будто у зайца, спрятавшегося от волка в снегу.
Он попытался заставить себя прочитать статью еще раз, чтобы отметить то, что проскочило мимо при первом чтении, зацепиться не только за текст, но и за подтекст, и не смог — буквы прыгали перед глазами, толкались, наезжали друг на друга, строчки рябили. Бейлис отложил газету в сторону.
Только сейчас он обратил внимание на одно обстоятельство: за два часа, пока он на работе, ему не позвонил ни один человек (так же, как и Вельскому), — похоже, друзья и компаньоны воспринимали его уже как мертвеца.
— Рано хороните меня, суки, — прорычал Бейлис, как ему показалось, грозно, но собственного рычания не услышал — вместо него раздался какой-то слабенький щенячий скулеж. Бейлису сделалось обидно — он считал, что у него много друзей, которых он подкармливал, водил с собой в рестораны, брал отдыхать на Канары и Сейшелы, считал, что это преданные люди — и вот на тебе! Бейлис вновь услышал собственный внутренний скулеж, к горлу подступила дурнота.
Он внезапно почувствовал свою непрочность, уязвимость, казалось — ткни пальцем — все провалится, посыплется. К тошноте добавилась внутренняя боль — заныли кости, словно током пробило мышцы, после удара они сделались вялыми, чужими. Бейлис попробовал вновь прочитать статью — не получилось, попробовал в третий раз — также не получилось.
Он огляделся вокруг — все предметы перед ним расплылись, будто покрылись туманом, сделались неясными, маленькими. Среди смутно различимых вещей он все-таки сумел отыскать то, что ему было нужно, — телефон правительственной связи. Несколько лет назад этот номер срезали у редактора одной из второстепенных газет по распоряжению тогдашнего главы президентской администрации, которого в кругу Бейлиса звали Рыжим — «простенько и со вкусом», как в школе, — и отдали Бейлису. Рыжий в ту пору проводил собственную, на свой лад, перестановку фигур, и тех, на кого собирался делать ставку, вооружал чем мог — стволами, бронетехникой, машинами, которые не брали гранатометы, правительственной связью, иностранными советниками. Перепало кое-что и Бейлису. И хотя Рыжий находился сейчас совсем в другом месте и правил бал там, Бейлис до сих пор был благодарен ему.