В феврале 1995 года Лизунова так же, как и ее предшественница Холопина, обратила внимание на двух парней, которые, не замечая ее присутствия, вели откровенный разговор.
— Влад — обычный козел. Когда он пошел на повышение и стал директором телеканала, то совершенно оборзел и отменил у себя на канале всю рекламу. Старшаки считают, что его надо пришить, — говорил один из парней, чернявый, с прыщами на щеках.
Второй — белесый, с волосами и ресницами цвета выгоревшего на солнце назема, сосредоточенно кивал:
— Да, старшаки знают, чего говорят. Влада пора отправлять в далекое путешествие. Ногами вперед!
Разговор этот происходил в Москве, в коридоре поликлиники, расположенной недалеко от Патриарших прудов.
— Готовься к делу, парень! Первого марта мы это и совершим. Место, где он живет, ты хорошо изучил?
— Хорошо.
— Откуда будем стрелять, наметил?
— А как же! Это — первым делом.
— Надо бы съездить, посмотреть.
— Нет проблем! В любую минуту.
— Стволы, глушители и прочее обкашляем отдельно… Договорились?
— Нет проблем!
Вот такой разговор услышала Екатерина Васильевна Лизунова.
Вельский поморщился — очень хотелось бумаги, в которых все это было описано и которые пришли из администрации президента, выбросить в корзину, но он не имел права этого делать. Вызвал Трибоя и молча протянул ему письма Лизуновой. Трибой, как и Вельский, поморщился — реакция у них была одинаковой.
— Георгий Ильич, это снова прыжок вбок.
— Я вас не заставляю совершать прыжки вбок.
— Тогда что же делать?
— Поезжайте в поликлинику по месту проживания Екатерины Васильевны Лизуновой, поинтересуйтесь, в добром ли она здравии, а потом уже ведите разговор… Встретиться с нею придется, конечно, обязательно. Но это совсем не означает, что мы еще месяц будем идти по ложному следу. У нас все есть, нам и без Лизуновой понятно, кого надо арестовать и кто должен отвечать за убийство Влада…
Трибой поехал в поликлинику, к которой была приписана Лизунова, поехал сам, хотя работы у него было сверх головы. В поликлинике узнал, что Екатерина Васильевна является инвалидом второй группы. Диагноз — джексоновская эпилепсия.
Все вопросы отпали сами собой. Трибой завернул к ней домой — Лизунова оказалась розовощекой словоохотливой старушкой, пробыл у нее двадцать минут и вернулся в Генеральную прокуратуру.
Ложный след был отсечен.
В администрацию президента пошла соответствующая бумага.
В тот день Феня рано — ни свет ни заря — явился в кабинет к Хозяину. Тот стоял в привычной позе у стены, наклонившись к ней под углом, косо расположив корпус и ноги, — тренировал костяшки пальцев, отжимался. Феня несколько раз уже приставал к Хозяину с предложением купить хороший заморский тренажер, на котором можно качать не только мышцы рук и укреплять кулаки, можно давать нагрузку даже мочкам ушей и векам. Но Хозяин, пренебрежительно глядя на Феню, делал пальцами щелчок по воздуху, отшибал его от себя: пошел, дескать, ты, Феня… Глаза у него при этом были такие, будто он собирался превратить Феню в пепел.