Переночевали в «Хилтоне» — самой крупной гостинице города, в номерах настолько просторных, что можно было раскатывать на велосипеде. Утром на новеньком «лендровере» выехали в саванну.
— А тут муха цеце не водится? — неожиданно обеспокоился Бейлис и завертел головой.
— Муха цеце в Африке водится везде, — произнес Кржижановский с коротким смешком. Вот, называется, успокоил… Ну и напарник! — Только не все мухи цеце ядовитые. Как и малярийные комары не все заражены малярией…
— А как выглядит муха цеце?
— Обычная такая, серенькая, невзрачная мушка. Пикирует без всякого звука, без писка и жужжания, маленьким камешком.
— Я-то думал, она блестящая, с бензиновыми разводами и красными глазами.
— С бензиновыми разводами и красными глазами бывают только сортирные мухи.
Бейлис пошевелил нижней челюстью и ушами. Вытер платком лицо.
— Может, нам слона завалить? — неожиданно предложил Кржижановский и сам себе возразил: — А зачем он нам? А?
Бейлис не ответил.
— Не надо нам слона, — вынес окончательное решение Кржижановский, — мяса много, толку мало. Попасть в слона легко, это все равно, что стрелять в воздух. А вот синего буйвола подстрелить было бы неплохо.
— Это как синего? — не понял Бейлис.
— Хемингуэй звал африканских буйволов синими, на самом же деле они черные. Обычные большие коровы с раздувающимися ноздрями.
— Это не опасно?
— В жизни все опасно, дорогой Сергей Иосифович. И прежде всего опасно жить.
Едва город остался позади, как исчезло ощущение, что в мире еще, кроме них, где-то есть люди: земля казалась безмолвной, странно-желтой, желтыми были даже зеленые зонтичные акации, украшенные круглыми, как орехи, гнездами ткачей и ремизов.
Воздух был похож на крутой кипяток, потрескивал жестко, хрустел, вышибал из глаз слезы. К самой дороге — пыльной, голой, плоско вьющейся среди баобабов и акаций — подступали рыжие, прочно сработанные термитники, напоминающие огрызки скал, с черными мышиными норками входов, источающие некую таинственную энергию…
— Вон смотрите, Сергей Иосифович, редкое дерево.
— Кржижановский тронул Бейлиса за плечо. — Эуфорбия. Еще его называют пьянящим деревом.
— Где? — шевельнулся Бейлис, машина подпрыгнула на ребре канавы, зубы у Бейлиса стукнулись друг о друга, звук получился звонким, как на кухне, где угощают вкусной едой.
— Да вон! Похоже на кактус.
Пьянящее дерево было невысоким, невзрачным, запыленным по самую макушку — пыль свисала с него сосульками. Под ним стояли сразу два термитника, будто солдаты на страже — в боевой стойке.
— И почему это дерево пьянящее? Из него что, выпаривают самогонку?