Само собой эти люди дули на воду — как бывает всегда после катастроф — есть в этом что то от языческого суеверия — как у предков Рюриковичей что крестили извлеченный из могил прах предков-язычников… Поезд это называли — неофициально — Особым. Всего четыре вагона — конвойный, кухонный — где обитала прислуга, и два пассажирских. В одном прибыли аж два великих князя с немногочисленной свитой. В другом — со столь же скромной свитой Вдовствующая государыня Мария Федоровна. На вокзале они все сели в закрытые кареты и под охраной полуэскадрона кавалергардов двинулись к «Временной Резиденции Его Императорскаго Величества, Государя Императора Николая Александровича». Горожане не обратили особого внимания на кортеж — они привыкли что охраняемые повозки — не говоря уже о ландо с чиновниками и верховых фельдъегерях появляются на их улицах почти ежедневно. Поговаривали даже — уж невесть откуда возник сей слух — что Харьков официально станет если не первой то второй столицей — раз уж беспомощный монарх никак не может покинуть его без риска для жизни. Были и более мрачные слухи — добавлявшие седых волос жандармам и военным. Что де «нигилисты» бежавшие за границу собрали особую «Когорту обреченных», которая в некий урочный час тайно прибыв в Харьков атакует бывшее губернаторское жилище неся на себе адские машины. Что польские заговорщики поклялись истребить все августейшее семейство, и первым — несчастного царя-калеку, для чего думают пустить на его убежище воздушный шар с большим разрывным снарядом в корзине… Ну и тому подобный вздор который однако надо было проверять…
Так или иначе — но кавалькада благополучно добралась до цели. Крыльцо, прихожая, вестибюль, коридор — обычный дом шестидесятых годов. Запахи — ладана — видимо недавно служил священник; каких то неуловимых — неразличимых лекарств, и кухни, вперемешку с запахом сапожной ваксы и выделанной кожи — так пахнет дворцовая кордегардия…
Словно стараясь оттянуть неизбежное (хотя именно так и было — но как признаться самой себе в этом?) Мария Федоровна — и вошла в одно из помещений — наугад..
В узком двухпросветном зале второго этажа царил сонный полумрак. На диванах расселись караульные с подсмены, вскочившие при ее появлении.
На столе в глубокой фаянсовой миске румянились творожники с изюмом. На столе — севрюжья икра в запотевшей стеклянной вазе, свежий каравай, и изрядный кусок хлебной ветчины, укутанный в мокрую льняную салфетку. Но конвойцы еще к трапезе не приступили — словно находясь в вялой полудремоте.
Она покинула помещение не отреагировав на приветствие.