Цензоры — которые сами толком не знают чего запрещают. К тому же — уставы цензурные так хитро составлены, что никто никогда не может знать, как взглянет на его труд и в какую минуту тот или другой цензор. Случалось, что московская цензура пропускала то, что запрещала петербургская, и наоборот… В России не бывает лучшей рекламы, чем «попасть под гнет сатрапов». «Запрещенный товар — как запрещенный плод: цена его удваивается от запрещения…»
Он и сам читал Кюстина именно поэтому — хотя казалось бы пора уже дозволить сие сочинение — уж четвертое царствование идет с описанной им поры…
(Разрешить, может быть, личным приказом? Но с чего бы царю снисходить до одной книжицы? Ну да Бог с ним с этим мужеложцем французским! Не в кюстинах ведь дело, а в наших русских Ваньках…)
В памяти Георгия намертво засел рассказ генерала Черевина — о некоем жандармском ротмистре каким-то боком причастным к знаменитому и позорному делу Дегаева.
Тот, занимаясь изъятием нелегальной литературой, имел занятное увлечение — коллекционировал карикатуры на царя — кои изымал из газет, прокламаций, и брошюрок. Три альбома насобирал — и даже показывал особо близким друзьям — то показывал, за что других отправлял в крепость и сдавал в солдаты…
И дальше — вплоть до околоточных и заседателей… Читая отчеты жандармов и письма отцу из провинции он временами готов был ругаться черными словами.
А кто виноват? А царь! Не серый же Акакий Акакиевич из Цензурного комитета и не дубинноголовый столоначальник из Синода. Сей ребус трудно решить — тем паче в одночасье. С этим всем надо что-то делать… Ну вот опять «что-то делать»!
«Надо делать хоть что-нибудь! Пусть хоть что-нибудь да сделает правительство!» — так по донесениям восклицали многие земцы, жалуясь на неустройства и беды. И никто не посоветует — что это такое «что-нибудь»? И хоть бы кто подсказал из этих прогрессивных дельцов — с чего начать? А то ведь потом ежели не так пойдет — будут призывать кары небесные на головы власть имущих и лично его…
Георгий шумно вздохнул.
…Решено — раз никто не может подсказать — начнем с народного просвещения. Закон о кухаркиных детях отменим — не прямо сейчас, но вскорости после коронации. Либерализму хотите? Будет вам и либерализм! И иудейский вопрос — дойдет черед — решим ко благу России и к удовлетворению народа библейского. А кто не удовлетворится… — Георгий недобро прищурился — тому казни египетские вспомнятся!
…Однако и спать пора — ибо даже царям хоть иногда отдыхать надо. Завтра предстоит тяжелый день…
Не раздеваясь, он лег на диван и смежил веки, погасив светильник поворотом фарфорового рычажка. Салон-купе заполнил глубокий мрак, нарушаемый лишь лучикам лунного света сквозь занавеси…