— За всех не говори, — поправил Улан, пояснив: — Это ты промахнулся, а я давным-давно с ними потолковал на эту тему и выяснил, что никакие странные незнакомцы в необычной одежде у них вообще не появлялись. Деревня в этих местах существует лет двадцать, не меньше. Следовательно, мы — самые первые, кто угодил в это время. — Улан поморщился и нехотя сознался: — Да, они могли пойти не в ту сторону, заблудиться в болотах и вообще утонуть в них, не спорю. Но не все же. Нет, дружище, сдается, ларчик открывается гораздо проще: их никогда здесь и не было.
— И куда они делись? — насторожился Сангре.
— А кто тебе сказал, что в том подводном агрегате имеется фиксированная дата? Скорее всего, он действует наобум и никогда не повторяется, выбрасывая народ куда попало. Знаешь, как картечь из пушки — с диким разбросом дробин. Вот их и занесло куда-нибудь в восемнадцатый век, а может в шестнадцатый, десятый, шестой и так далее. А тех, кто сумел повторно взорвать островок — еще дальше, ибо картечь, не забывай, невзирая на разброс, всегда летит из ствола строго в одну сторону, вперед. Так что нас, очень может статься, при повторной попытке ждет каменный век и пещерные люди.
Сангре вскочил на ноги и уставился на Улана. Тот виновато развел руками, словно говоря: «Ну а я-то что могу поделать?». Прошипев какое-то нечленораздельное ругательство, Петр в задумчивости опустил голову, прошелся из угла в угол. Вернувшись назад к столу, неуверенно произнес:
— Все равно надо рисковать. Может, так, как ты говоришь, а может иначе. В крайнем случае Локиса с Вилкасом с собой прихватим, за счет их за своих сойдем. А там изобразим пару небесных громов из карабина и все: станем полубогами, на худой конец вождями какого-нибудь племени и начнем жизнь с нуля. А чего? Отгрохаем мавзолей или пирамиду, чтоб было откуда пламенные речи бухтеть, и поведем народ в наше с тобой светлое будущее.
— Замучаемся вести, — отрезал Улан. — Времена дикие, нравы суровые, рта не успеешь открыть, как навалятся на нас всей толпой и схарчат за милую душу. К тому же неандертальцы с питекантропами — не предел. Они, скорее, один из лучших вариантов, если не считать рабовладельческого строя. Не забудь, прошлое велико. Есть меловой период, есть мезозой. Там нам и вовсе хана настанет.
— Как же, как же, смотрел я кинушку про парк Юркиного периода.
— Вот-вот, — подтвердил Улан.
— Тогда получается, что…
Договаривать Сангре не стал. Почему-то возникло ощущение, что достаточно ему признать правоту друга, и тогда действительно все, хана путешествию обратно. А вот если промолчать, то шанс на возвращение в не больно-то уютный, а порою откровенно грязный и лживый, но, несмотря на все это, остающийся родным двадцать первый век, остается. В конце концов, попытка не пытка — вдруг выгорит.