Нам здесь жить (Елманов) - страница 221

— Что-то я тебя не пойму. По-моему, добраться до Америки и заключить союз с Монтесумой куда тяжелее, чем возвести обычный город на берегу Черного моря, не находишь?

Сангре, опешив, уставился на друга.

— А ведь действительно, — протянул он после паузы.

— Кстати, эксклюзивное право главного строителя позволит тебе назвать главный рынок Привозом, основную улицу — Дерибасовской, а один из районов — Молдаванкой, — невозмутимо продолжил Улан. — Правда, сейчас строительство в тех местах пока не развернуть, шляются всякие вонючки, сами корявые и кони, как пони, — напомнил он как бы между прочим, — но насколько мне помнится, изгнание их из тех мест в любом случае входит в твои наполеоновские планы, следовательно… Одессе предстоит появиться на свет куда раньше Нью-Йорка.

— Верно, — восторженно согласился Петр и, от переполнявшего его избытка чувств заорал во всю глотку: — Ура-а! Für Russ — groß, vereinigt, unteilbar!

Из ехавших впереди ближайших трех-четырех саней в их сторону как по команде повернулись изумленные купцы.

— Ничего себе! — удивился Улан, хорошо знавший антипатию Сангре к иностранным языкам. — Это где ж ты такое услыхал?

Петр беззаботно отмахнулся, пояснив:

— Ты ж помнишь, наш дедушка-немец в Академии частенько такие штуки выдавал, чтоб народ заинтересовать. Увы, не в коня корм, но эта фраза стала приятным исключением и почему-то запомнилась. Теперь ее можно сделать нашим девизом.

— За Русь — великую, единую, неделимую, — озвучил перевод Улан. — А что, кратко и емко, как раз то, что нужно.

— А знаешь, какой будет гимн у будущего славного города Одессы?

Улан заявил, что исходя из личности строителя, догадаться можно и в ответ на вопросительный взгляд друга, усмехнувшись, выдал:

— Если ты помнишь, я всегда называл его «Без двадцати восемь».

— Точно, — мечтательно выдохнул Петр.

Он так взбодрился, что охотно согласился с предложением ближе к вечеру догнавшего их небольшой поезд Давида не останавливаться на ночлег в небольшом сельце, а свернуть на реку Рось и пусть затемно, но нынче же добраться до Волковыйска. Мол, первенец родился, а Волковыйск все-таки город — и мед хороший сыскать можно, да и разместиться не где-то в избе, но у воеводы в покоях, чтоб отметить это событие как следует.

— И нравы тут точь-в-точь как в двадцать первом веке, — весело прокомментировал Сангре. — Ну ничего не поменялось, совсем ничегошеньки, а я, как дурак, в траур вчера ударился. Ну все, Уланчик, теперь мы заживем — всем чертям тошно станет, — и весь остаток дороги он тихонько мурлыкал себе под нос «Семь сорок» — гимн будущего славного российского города Одессы…