Сами настои, коими она принялась потчевать раненого, оказались не очень-то приятными на вкус — горьковатыми, неприятно пахнущими, но Улан не перечил и послушно их выпил. Зато еда, которой его накормили, оказалась весьма и весьма. Томимый лютым голодом, он с огромным аппетитом слопал и пару ломтей душистого теплого хлеба, не иначе как свежего завоза, выхлебал чашку наваристого бульона и просительно уставился на девушку.
— Будя, — проворчала она. — По первости много нельзя — брюхо вспучит.
Настаивать на добавке больной не стал — медицине виднее. Поблагодарил и все. Но его глаза смотрели на нее столь выразительно, что она сама сжалилась, отломила кусок от краюхи хлеба и сунула ему.
— На-ка, пощипывай помалу, ежели невтерпеж станет, — и, стоя подле двери, неожиданно осведомилась. — А ты и вправду не татарин?
Улан опешил. То Петр, теперь деваха. С чего это у них всех такой бзик? Но ответил вежливо:
— Я — калмык.
Лицо девушки как-то просветлело, она улыбнулась и почти весело заявила:
— Ладноть, вечером, так и быть, поболе ушицы налью.
«А если б я татарином был, не налила?» — не понял Улан, но уточнять не стал. Подумать о прочих странностях у него тоже не вышло — быстро сморило, и проснулся он только заслышав скрип открывшейся двери. Улан открыл глаза и увидел на пороге Петра.
Только теперь Улан обратил внимание на то, что выглядела не совсем обычно не только одежда его друга, но и он сам. Во всяком случае Улан никогда еще не видел Петра столь серьезным, озабоченным и… слегка смущенным. Даже обычной ироничной усмешки на губах не наблюдалось. С чего бы?
Имелись настораживающие нюансы и в их разговоре. Нет, поначалу все было в порядке — Сангре вновь засыпал Улана вопросами о самочувствии, но едва их запас кончился, как он замялся и, после паузы, явно не зная, что сказать, поинтересовался:
— Как тебе мой прикид? — и он, гордо подбоченившись, одернул на себе потрепанную безрукавку.
— Круто, — оценил Улан. — Судя по всему, раритет.
— Точно, — весело заулыбался Петр. — Лапсердак «а-ля Глеб Жеглов». Отстоял длиннющую очередь на распродаже вещдоков на Петровке, но не жалею. На спине след от топора самого Горбатого. А если относительно серьезно, то я тут по совместительству в один клуб любителей кузнечного дела устроился. «Куй с нами» называется. Вот и урвал по блату. Штаны тоже достались круче некуда, одни в Одессе. Последний писк моды: галифе наизнанку. Размерчик, правда, слегка подгулял, но зато можно не переодеваясь подрабатывать пугалом на огороде.
Улан кивнул и поинтересовался:
— А мы вообще где находимся?