Наконец, она вроде бы осознала, в какой мы западне, одни здесь, она
садится и тянется рукой под кровать, где теперь хранит охотничье ружьё.
Она проверяет, есть ли патроны, и внезапно я понимаю, как мне повезло,
что моя сестра – такой же чудаковатый Рэмбо, как наш отец.
Внизу всё затихло, но для меня это плохой знак. Кто бы там ни был, он,
скорее всего, нас услышал и теперь только ждёт, чтобы мы спустились, и
он нас убьет.
Ники встаёт и идёт через всю комнату к двери, я спешу за ней.
– Что ты делаешь?
– Иду выяснять, что это за звуки.
Прежде чем я успеваю её остановить, она щёлкает выключателем, и на
лестнице загорается свет.
– Кто здесь? – громко спрашивает она, и мне хочется влепить ей
пощёчину.
Тишина.
– Пап? Мам?
Вместо ответа до нас доносится едва различимый скребущийся и
шаркающий звук.
Она глубоко вдыхает и спокойно выдыхает.
– Ты, стой тут и ищи место, чтобы спрятаться. Если что-то случится,
спускайся по пожарной лестнице из своей комнаты и беги за помощью в
Садхану.
Я смотрю на неё, как на полоумную, но голова ничего не соображает, и я
не могу ничего сказать в ответ. Не помню, чтобы мне когда-то было
настолько страшно.
– Стой тут, – шёпотом повторяю я через какое-то время, но она уже
спускается по лестнице. – Ник! – зову я её. Она не оборачивается, и я
подхожу ближе к коридору и всматриваюсь в её спускающуюся фигуру.
Она исчезает за поворотом на лестничной клетке. Через пару секунд
раздаётся выстрел. Я чуть штаны не намочила. Во рту пересохло,
адреналин пульсирует в венах, я забываю про предосторожность и бегу
вниз, не в силах оставить там сестру одну.
Что, если Николь мертва?
Но она жива. Она стоит в проёме двери, ведущей на кухню, и держит
ружьё дулом вниз. Она оборачивается и смотрит на меня.
– Крысы, – говорит она. – Грызут нашу еду. Я попала в одну, а остальные
разбежались от звука выстрела.
Сначала, как мне кажется, я чувствую облегчение, а потом меня охватило
отвращение, потому что, оглядывая кухню, я натыкаюсь на останки
крысы, размазанной по плитке над разделочным столом.
– О Боже, я это отскребать не буду.
Она заходит на кухню, кладёт ружьё на стол и садится на корточки перед
дырой под шкафчиками с посудой.
– Вот как они пробрались, – говорит она.
Я думаю о скребущемся звуке, который мы слышали ночью над
потолком, и в моём воображении появляются не милые мышки, а крысы,
серые и жирные, как та, у которой разнесло выстрелом голову. Она
размером почти с кошку. Или была размером с кошку. От этого вида и