доверяю, будто бы наш дом – это полуразвалившаяся крепость, которая
противостоит целому миру. Мне не хочется её покидать, и Иззи тоже.
Когда я хожу за водой, меня охватывает тревога, возрастая по мере того,
как я отдаляюсь от дома, и угасая, только когда я возвращаюсь и
закрываю дверь на ключ. Я сплю с ружьём под подушкой, вскакиваю от
каждого шороха, просыпаюсь снова и снова среди ночи, устаю ещё
больше с каждым новым днём.
Я не знаю, чего я жду, какую опасность вижу за каждым углом. Это не
Кива, который ходит где-то поблизости, а, если даже он пришёл, я на
самом деле не верю, что он так опасен.
То, чего я боюсь, не описать словами, я чувствую что-то опасное, глядя
на опушку леса, какую-то силу, которая, как хищник, знает о нашей
уязвимости и ждёт подходящего момента, чтобы напасть.
Через два дня после инцидента с Кивой, у Иззи начались месячные, и
теперь она отказалась ехать на обследование и делать тест на ЗППП. У
меня не было ни сил, чтобы её заставить, ни желания ловить попутку
или просить кого-то нас подвезти. Мне просто кажется, что всё это
слишком хлопотно.
Я попросила её держаться подальше от ребят из Садханы, и, к моему
удивлению, она меня слушается. И всё же я беспокоюсь за неё, потому
что, как и я, она почти не хочет выходить из дома.
Когда я готовлю бобы с рисом на ужин, не знаю даже в какой сотый раз
за это лето, я слышу стук в дверь. Не глядя на гостя, я знаю, что это
Вольф. Он – единственный, кто приходит к нам пешком, а не приезжает
на машине, и я не слышала, чтобы автомобиль поднимался на гору.
Я избегала его после истории с Иззи и Кивой. Вовсе не потому, что это
случилось по его вине. Я не могу избавиться от чувства, что то, что было
с ней, могло произойти со мной – может быть, это должна была быть я,
если должно было случиться такое.
Может быть, я хотела этого. Когда мы целовались с Вольфом в домике на
дереве, я, наверно, позволила бы ему всё, о чём думала постоянно. Но он
проявил себя джентльменом. Мы только целовались, и ещё целовались, а
когда мы лежали рядом друг с другом, он не позволял своим рукам
слишком увлекаться.
Но теперь я думаю, что то, что не произошло между нами, не произойдёт
никогда. Что бы я ни чувствовала к Вольфу, всё это вытеснено страхом за
благополучие сестры. Теперь я понимаю, что значит играть с огнём, а я
не люблю рисковать. Я не из тех людей, которые гонятся за опасностями.
Я выключаю горелки на плите и вытираю руки полотенцем, сердце