— Ещё чего! За доброе дело денег не берут! Бывай, парень. Может быть в другой раз и ты меня выручишь.
«Это вот, вряд ли, — нехотя подумал Олег, провожая глазами отъезжающую машину. — Через несколько дней меня уже не будет в живых… Но всё равно, спасибо тебе, добрый человек… Хорошо, что есть ещё на свете добрые, отзывчивые люди…»
Дом, где Олег когда-то жил (и это «когда-то» казалось ему теперь таким далёким и неправдоподобным), встретил его тишиной и тёмными окнами. Большинство жильцов уже спали, что, в общем-то, неудивительно, ведь на дворе глубокая ночь. Олег бросил взгляд на часы: двадцать минут четвёртого. Да, все нормальные люди уже давно спят.
Тяжело вздохнув, Олег посмотрел на тёмные окна своей бывшей квартиры и на мгновенье прикрыл глаза — как ему хотелось, чтобы в одной из комнат зажёгся сейчас свет и он бы увидел в окне знакомый силуэт жены… Но свет не зажёгся, и окна остались безжизненно пусты. Олег ещё раз тяжело вздохнул, затем резко повернулся и, не оборачиваясь, зашагал прочь, направляясь через улицу к соседнему дому, где жил журналист Добрынин.
Перед домом Олег остановился и ещё раз вспомнил адрес, названный Добрыниным. Третий подъезд, пятый этаж, квартира номер сорок три… Да, всё правильно.
Олег поднял глаза. Так и есть, свет в нужной ему квартире не горел. Впрочем, это опять же ни о чём не говорило — новые хозяева уже могли спать. Чтобы выяснить: есть ли в квартире люди или нет, нужно просто подняться и посмотреть. Только и всего. Но Олег не думал, что там кто-то есть, какое-то шестое чувство подсказывало ему, что квартира Добрынина пуста.
Показавшиеся в конце улицы две машины заставили его поспешить с принятием решения. Поправив на боку меч, он быстро вошёл в третий подъезд и начал подниматься по лестнице.
Свет в подъезде горел только на двух этажах — на втором и четвёртом. Слабенькие, шестидесяти, или, скорее даже, сороковатные лампочки светили плохо, и на соседних этажах царил полумрак. Но Олега это не беспокоило: ничего, то, что ему нужно, он увидит и так.
Дверь под номером 43 оказалось металлической, причём она полностью перекрывала своим широким выступом дверной косяк — так что воспользоваться мечом, чтобы перерезать засовы замков, не было никакой возможности. Обнаружив данный факт, Олег недовольно нахмурился: уродовать дверь, вскрывая её как консервную банку, ему совсем не хотелось — это было бы полным неуважением к памяти покойного. Да, и к тому же, актом совершенно бессмысленным: рано утром соседи заметили бы следы взлома и тут же позвонили бы в милицию.