Добрынин понимающе покивал головой и, не зная, что боле сказать, оставил Олега в покое, наедине со своим горем.
Впрочем, Олегу было не до него, он был целиком погружён в себя. Его охватило безнадёжное отчаяние. Его всего трясло внутри. Не в силах вымолвить ни слова, он молчал, раздавленный свалившимся на него несчастьем. Правда оказалась куда более ужасней, чем он предполагал в своих самых страшных фантазиях. Но ужасней всего было то, что он уже ничего не мог сделать. Он был бессилен что-либо изменить. Садисты-милиционеры из команды капитана Петренко хорошо поработали над ним. Лицо разбито и изуродовано, часть рёбер сломано, внутренности отбиты, дышать он может с трудом, постоянно отхаркивая сгустки крови… По большому счёту, он уже не человек — так одна видимость, искалеченный полутруп, не живой, но и не мёртвый…
Перед глазами Олега один за другим промелькнули кадры из его прошлой, счастливой жизни. Он видел улыбающиеся лица жены и сына, себя, смеющимся вместе с ними… О, боже, как же это было давно! Но внезапно в голове Олега как будто что-то щелкнуло, и он вновь услышал голос сына из телефонной трубки: «Папа, папочка, забери меня отсюда. Мне страшно, я хочу домой. Забери меня…» Олег отчаянно замотал головой, прогоняя страшные воспоминания. Дыхание его участилось, сердце бешено заколотилось внутри. Наконец, не выдержав пытки, он обхватил голову руками, чтобы ничего не слышать, и в отчаянье заплакал.
— Прости меня, сынок, я подвёл тебя. Прости… — зашептал он. А сын упорно продолжал звать на помощь. Его голос звучал и звучал в воспалённом мозгу Олега…
Через какое-то время Олег немного успокоился и, глухим, бесцветным голосом, спросил у Добрынина:
— А зачем вы, Дмитрий Сергеевич, понадобились капитану Петренко? Почему он вас держит здесь? Что вы-то такого сделали?
Добрынин вздохнул.
— Так просто, Олег, на ваш вопрос и не ответить. Но время у нас есть, и я постараюсь объяснить. Как я уже говорил ранее — я журналист. И основные темы, над которыми я работал и работаю — это разоблачение преступлений в различных эшелонах власти.
— Весьма опасная тематика, — серьёзно заметил Олег.
— Да, вы правы: очень опасная. До конца девяносто шестого, я работал в областной газете «Новошатровская правда», но, после ряда разоблачительных статей о деятельности нашего губернатора и его ближайших помощников, в мой адрес посыпались различного рода угрозы, а затем меня просто уволили. На следующий день после увольнения, меня встретили в подъезде трое неизвестных и зверски избили. Я два месяца пролежал в больнице. С тех пор я работаю в «Саровском вестнике»… — Добрынин замолчал, а затем неожиданно спросил: — Значит, вы, Олег, не знаете, что твориться в нашей области?