— Но Иван Павлович обещал, — настаивал Шкуро. — Мне совершенно нечем защищать Ставрополь. Половина людей без винтовок.
— Романовский мне звонил, и я не отказываюсь. Но не сейчас. Будем держать связь, и как только появится возможность, я выделю батальон. А сейчас даю вам бронепоезд. Он, правда» самодельный, но уже испытан в боях. На нем и поезжайте в Ставрополь.
Кроме пушек и брони в отданном Шкуро бронепоезде имелся и салон для командира. Полковник пригласил Кузьменко, приказал подать виноградное вино, сам налил по стакану, предложил выпить за успешное окончание поездки.
— Пока этим разговеемся, — сказал он, — а в Ставрополе вечером дадим жару.
Выпили, закурили. Шкуро все с большей симпатией вглядывался в открытое лицо адъютанта, напоминающее лицо гимназиста, доверчиво слушающего учителя и старающегося запомнить урок.
— Ты, Николай Степанович, будешь у меня адъютантом по секретным делам. О Сорокине только мы двое знаем. И еще будут дела. Вчера ты мне не рассказал, как он насчет Автономова.
— А я, Андрей Григорьевич, осторожненько. Напомнил, что вы собирались вместе с Автономовым и с ним самим, Сорокиным, стать властью в этой ихней Кубано-Черноморской республике. Он сказал, что надо прогнать жидов и латышей и самим здесь руководить, но Москва докопалась. Сказал, что у них с Автономовым и в Москве свои люди есть, и будто сейчас Автономова назначают инспектором над частями Красной Армии.
— Правильные казаки не пропадают, — удовлетворенно отметил Шкуро. — Мне и здесь в деникинском штабе шепнули, что сам Деникин хочет Сорокина в свою армию взять. Только вряд ли теперь получится. Подъезжаем, Коля. Давай полный парад — черкеску, шашку. Встречать будут, как римских триумфаторов.
На перроне ставропольского вокзала выстроился почетный караул из казаков в новых черкесках с золотыми погонами, на головах — волчьи папахи. Слепили трубы духового оркестра. Слащов в мундире с орденами командовал церемонией. Полковник со своей неудачной фамилией и малым ростом давно понял» что надо уметь пройтись важной походкой, сохранять нужное выражение лица и говорить правильные слова. Вот и теперь, идя вдоль строя караула, сказал: «С такими молодцами-казаками до Москвы дойдем». Вышли со Слащовым и адъютантами в привокзальный садик, где ожидали лошади.
— Как здесь управляешь городом, Яков Александрович? — спросил Шкуро Слащова.
— Недолго управлял: приказом Деникина губернатором назначен генерал Уваров.
Шкуро грубо выругался, оглянулся, потом сказал Слащову:
— Я в Медведовской с этим Уваровым и разговаривать не стал. Видно, воевать не умеет, на фронте не нужен, так нашли куда его сунуть. Мне назло. Глазенап эту интригу провернул. С первого взгляда я его понял — нерусская душа. Не переживай, Яков Александрович, мы с тобой настоящие бойцы, и в Добрармии будем не последними. А уваровы пускай здесь с кухарками воюют. Ну что? По коням? Конная сотня готова? Мое знамя здесь?