Адьяман, когда мы наконец добрались до него, оказался убогим городишком в разгаре золотой лихорадки. Недавнее открытие нефтяных месторождений по соседству обусловило местный, быть может, недолгий бум его экономики; Это не помогало скрыть тот факт, что зарабатывавшая прежде для города доллары отрасль — туризм — практически заглохла из-за неблагоприятной «рекламы» курдских проблем. Для нас же это даже оказалось выгодным, ибо мы относительно легко нашли для себя номер в единственной приличной гостинице города. Во время завтрака на следующее утро нам дружески предложили подбросить нас до Кахты — начального пункта экскурсий по Национальному парку Коммагена. И вскоре мы тряслись по узкой мощеной булыжником дороге, ведущей к горе Нимруд, высочайшему пику в Коммагене и пункту нашего назначения.
Наши предположения относительно туристов подтвердил наш гид — курд, говоривший на ломаном английском и владевший местной гостиницей. Он высказал сожаление по поводу того, что горячие головы из Курдской рабочей партии захватили в начале года в заложники несколько иностранцев якобы для оказания нажима на режим Анкары, поставив под угрозу приносящий немалые доходы туризм. Угроза оказалась весьма эффективной, и в результате гостиница нашего гида пустовала, и он находился на грани банкротства. Излишне говорить, что он просто жаждал устроить нам частную экскурсию по всем местным памятникам древности, наняв для этого микроавтобус. Оставив позади Кахту, мы в течение нескольких часов упорно поднимались в гору, минуя деревни, заполненные курами и детьми, пока наконец не добрались до вершины. И вот, мы стоим перед внушительным пиком из белого известняка, под которым покоятся останки самого известного царя Коммагена Антиоха Епифания I.
Этот могильный курган, во многих отношениях напоминающий пирамиду, является одним из самых известных памятников Турции: его даже называют восьмым чудом античного мира. Он был воздвигнут на вершине Нимруда, самой высокой горы в округе, из камней размером в кулак, наваленных огромной кучей. ‘Подъем по тропинке к кургану занял около пятнадцати минут. Задыхаясь, мы взирали на приводящую в трепет картину: повсюду вокруг нас, насколько хватало глаз, высились горные пики. Но мы прибыли сюда не для наслаждения окружающими видами, а для осмотра любопытнейшего собрания колоссальных статуй, которые более двух тысячелетий охраняли гору, наблюдая повседневные восходы и заходы солнца.
Как только мы завернули за угол на восточную террасу, перед нами неожиданно предстала первая живописная группа обезглавленных колоссов. Их головы, сброшенные землетрясениями, лежали у их ног, незряче пялясь на восход. В центре пяти сидящих фигур богов находится Зевс, отец греческого пантеона, которого Антиох приравнивал к Охрмазду. Он стоял, возвышаясь этакой громадиной: во мне больше шести футов росту, но и я не мог дотянуться до его колен. Рядом с ним слева сидела единственная богиня в этой группе. Когда-то считалось, что она олицетворяет судьбу, и греки называли ее Тихе, а персы — Аши. Ныне же ее считают богиней плодородия Коммагена. С другого бока от нее сидит Аполлон-Гелиос, голова которого накрыта фригийским колпаком; как бога света его отождествляли с Митрой в персидском пантеоне. Справа от Зевса/Охрмазды находится фигура юного Антиоха. Хоть он и изображен чуть меньше своих прославленных компаньонов, он явно верил, что после смерти, если не при жизни, будет сидеть по правую руку от Отца. Справа от него фигура Геракла, который, судя по частоте, с которой он появляется на рельефах Коммагена, был одним из любимых богов в этой стране. Его отождествляли с персидским богом победы по имени Вересрагна (Артагнес). По бокам от пятерки богов располагаются спаренные статуи орла и льва — геральдических символов царской династии Коммагена.