Я не знаю, что случилось потом. Я сразу же проскользнул через служебный выход, а затем спокойно, как ни в чем не было, пошел по тротуару. Однако я могу представить, как Бритта и Ребекка подбежали на крик Дилана, и все остальные тоже сбежались, и как они все в ужасе закрыли рты руками. Я могу представить сестру Дилана, лежащую у подножия ступенек, всю в крови, с расколотой, как кокосовый орех, головой. Наверное, Дилан смотрел на нее, не веря своим глазам, а Бритта трясла его за плечи и кричала: — Зачем?? Зачем ты это сделал?
— Это не я, это он!
— Кто он? — спросила бы Ребекка.
— Это Эдди! Это не я, это все Эдди! Он ее толкнул! Он не любит меня, это он сделал!
Но, как всем было известно, я ушел из лагеря где-то за полтора часа до происшествия. Полицейские несколько раз расспрашивали меня, но они меня не подозревали. Во всем был виноват Дилан. Естественно, никаких обвинений выдвинуто не было, потому что ему было всего пять лет и никто не мог — и не хотел — доказать, что он специально столкнул свою сестру с лестницы. Скорее всего, это была просто несчастная случайность. Некоторые даже обвиняли уборщика, который оставил дверь в подвал приоткрытой, другие критиковали Бритту за то, что она не слишком зорко следила за своими подопечными.
Той осенью я вернулся в колледж и познакомился с девушкой, которая была даже красивее Бритты. Я вступил в студенческое братство. У меня появилось множество новых друзей и жизнь была хороша. Изредка я думал о Дилане и испытывал странное чувство печали, смешанной с облегчением.
Об этой истории много писали в газетах. Я читал, что Дилана госпитализировали и что ему нужно было пройти целый ряд психиатрических тестов. Наверное, ему прописали кучу всяких таблеток. Один мой знакомый видел Дилана в городе три или четыре года назад и сказал, что тот выглядит как живой мертвец, как натуральный зомби, накачанный под завязку медикаментами и не способный никому причинить вред. Даже себе самому.
Также, я слышал, что Дилан так никогда и не признал того, что это именно он столкнул свою сестру с лестницы. Это очень печально, потому что — я уверен, Дилану говорили об этом — признание облегчает душу.