Он кричал во все горло, далекое эхо подхватывало его крик, я слышал его в своем внутреннем пространстве и ощущал дрожь, причиной которой не была ночная прохлада. Я забываю об Архитекторе, вслушиваюсь в безмолвие звезд, глубоко вдыхаю запах возрождающейся к жизни земли, потом наконец поворачиваюсь к собеседнику.
— Значит, по-вашему…
…но его уже нет. Зову его, кричу — на пустынной площади одна лишь ночная темень. Ладно, пойду за Тезеем, он, кажется, совсем забыл обо мне, заигрался с товарищем. Они с лаем носятся друг за другом, прыгают…
— Тезей!
На мгновение он останавливается, смотрит на меня, потом продолжает забавляться. Погожий вечер, ветерок стих. Вода как будто загустела, море спокойно дышит ленивым накатом волн. Над горизонтом пожар охватывает замершие в небе облака, величественная картина, смерть божества — Солнца. Смотрю на закат, рядом со мной никого. На кромке пляжа, у самой воды, шумит, вскипая пеной, безграничный морской простор. Надо забрать пса, он совсем одурел от радости.
— Тезей!
На этот раз он даже не оглянулся. Может, я тебе надоел? Может, ты устал от тяжести, которая давит на меня, а тебе ни к чему? Может, выше твоих собачьих сил играть отведенную тебе мною трансцендентную роль? Надо его поймать, а то он так и будет носиться по пляжу. Рыболов с удочкой сидит на песчаном откосе, смотрит в морскую даль. Пробую схватить Тезея, он увертывается. Наконец хватаю его и крепко держу, как он ни извивается. Лает, призывая на помощь утраченного друга. Тот подбегает, я топаю ногой по песку, и друг пускается наутек.
— Придется мне тебя воспитывать, Тезей, хватит баловства. И нам пора идти наверх.
Он продолжает лаять, но уже тише, видно, смирился со своей судьбой. Вечер прекрасен, как предсмертная улыбка.
Но когда прихожу домой — я знал, что ты там. Это твой час, не могу объяснить почему, но он твой. В гостиной сидела Каролина, сама зашла в дом, сидела в гостиной. Наверно, была причина для того, чтобы… Не знаю. Все смятение мыслей, все треволнения моего бытия, вся непостижимость будущего — все это сконцентрировалось в твоей пышной плоти, обрело непостижимую достоверность, превратилось в абсолют, слившись с мерзостью животного начала. Тебя не хватало для полноты бытия, о, стать бы мне цельным человеком. Каролина немедля приступает к делу, старается раздразнить меня, пробудить низменный инстинкт, дремлющий в глубинах моего мужского естества. Мне хочется немного поговорить, она не дает, ей нужно поскорей выполнить то, к чему обязывает ее профессия. А я хочу спросить, что она думает о назначении человека, о великих исторических свершениях и о тех временах, когда История останавливается, о таинственных голосах, направляющих людей на верный путь, о постоянно грызущем нас беспокойстве, о сказочной нелепости жизни, но Каролина не хочет отвечать, она деловито хлопочет о своем…