Но вот мама пошепталась с бабушкой и торжественно объявила, что этим летом мы уезжаем в Москву. Насовсем! Навсегда!
Я, конечно, тут же бросила свой учебник и стала выделывать ногами такие кренделя, что Майка прямо-таки взбесилась от радости и волнения.
И только Эля с удивленным испугом смотрела на нас со своего сундука. Она, видно, совсем не помнила Москвы и не понимала, чему мы так радуемся.
…Однако до отъезда было еще далеко. До лета — тоже. И наша жизнь пошла своим привычным ходом. Я ходила в школу. Мама дежурила в госпитале. Бабушка хлопотала на кухне. Эля возилась со своими игрушками.
По вечерам я прикручивала к валенкам коньки-«снегурки» и, держась за забор, выползала на улицу, где сугробы доходили до самых ставен, а между ними темнела скользкая ледяная дорожка: прохожие часто шлепались на ней, что чрезвычайно веселило Элю.
Но вот незаметно дни стали длиннее, а сугробы осели. Однажды, когда я утром толкнула ногой калитку, то чуть не утонула, потому что сразу же за ней оказалась огромная лужа, глубокая, как море. А поскольку у нас не было ни корабля, ни даже лодки, то мне пришлось пропустить занятия в школе, пока бабушка не соорудила из досок что-то вроде плота.
И вот мы стали готовиться к отъезду. Мама сказала, что мы поедем в товарном поезде. Правда, идет он гораздо дольше пассажирского, но зато в нашем распоряжении будет целый вагон: можно даже взять мебель.
Элю, как маленькую, решено было отправить с нашими друзьями, которые тоже возвращались из эвакуации в Москву, но пассажирским поездом.
— А Майка?! — вдруг встрепенулась я. — Как же Майка?
Майка взвизгнула, подпрыгнула и лизнула меня в нос.
— Придется кому-нибудь пристроить, — грустно сказала мама. — Не брать же с собой псину в такое дальнее путешествие. И вообще, еще неизвестно, где мы там будем жить.
— Тогда и меня тоже кому-нибудь пристройте, — с вызовом, но со слезами в голосе заявила я. — Я тоже никуда не поеду.
— Ну ладно, — примирительно заявила бабушка. — Конечно, в пассажирский с собакой нельзя. А в товарняк, думаю, разрешат. Ты узнай, Лена.
После того как участь Майки была почти решена, мы принялись обсуждать, что брать с собой.
Не обошлось, конечно, без споров.
Бабушка считала, что взять надо как можно больше: и две кровати с никелированными шарами (в самом деле, не на полу же спать в Москве), и дубовый стол (опять же, будет на чем обедать и готовить домашние задания), и, конечно же, сундук (как же без сундука, ведь он такой вместительный). А вот трюмо, как уверяла бабушка, совсем не обязательно. Кроме того, оно может разбиться в пути, а это плохая примета. Мама же была против сундука, но не желала расстаться с трюмо.