– Вы, наверно, пойдёте гулять? А я возьмусь за обед.
– Но ведь у нас есть обед! – удивилась мама. – И борщ и котлеты с тушёной капустой. Даже кисель есть!
– Я должна приготовить другой обед, – сказала Анфиса Николаевна.
Мама обиженно промолчала и стала собираться. Тогда Анфиса Николаевна обняла её за плечи и успокоила:
– Ирина, вы чудо, а не повариха. Не обижайтесь. Я ничего не могу объяснить, но мне нужно приготовить другой обед. Без тушёного мяса… без киселя… Обед невкусный, но единственно необходимый. И потом, я вас очень прошу: не возвращайтесь до четырёх часов. Ладно?
– Понимаю… понимаю, – сказала мама.
Но я был уверен, что она ничего не понимает так же, как и я, и по дороге на почту спросил:
– Может, она после войны такая… странная?
– Нет. И как тебе не стыдно так думать? Я и сама ничего не понимаю.
– А почему ты сказала, что понимаешь?
– Из чувства такта. Вот почему.
– Что значит «чувство такта»? – спросил я. – Это когда говорят неправду?
– Господи! Почему я не уехала одна в какую-нибудь глушь! Я же имею на это право раз в году! – вместо ответа на мой вопрос с отчаянием воскликнула мама, и я решил её не расспрашивать больше во время отпуска ни о чём.
У подъезда почты я увидел пойнтера Норда. На нём был новый кожаный ошейник с медными пластинками, и сам Норд выглядел помолодевшим и весёлым. Кыш подошёл, обнюхал этот ошейник и посмотрел на меня:
«Я хочу такой же! Мой старый и некрасивый!» – означал его взгляд.
– Не завидуй. Зависть – плохое чувство. Так нас учат в школе, – сказал я Кышу. – Стыдно. Сиди здесь и никуда не уходи. И вообще надо уметь носить вещи! Ошейники прямо горят на тебе!
На почте меня сразу окликнул Федя:
– Привет! Вот почитай, что я втолковываю своей жене. – Он протянул мне листок с текстом телеграммы. – Пошлю «молнией».
– «Фантастических обстоятельствах приобрёл пойнтера трёхлетку кличке Норд масти какао крошками снега утки озере наши люблю никогда целую либо семьи Ёшкин», – прочитал я медленно вслух и, не поняв конца телеграммы, спросил: – Что значит: «Люблю никогда целую либо семьи»?
– В телеграмме, – объяснил Федя, – особенно в «молнии», слова надо пропускать, экономить денежку. Вот и получится: «Люблю, как никогда. Целую крепче, чем когда-либо, глава семьи Ёшкин». Ясно?
– Здорово! – засмеялся я.
К нам подошла мама, получившая денежный перевод с работы, и сказала Феде:
– Здравствуйте! Спасибо! Мы никогда не забудем того, что вы сделали для Кыша и для всех нас. Ведь это я виновата. Я его проспала. Спасибо!
Федя до того засмущался, что как-то весь согнулся, пробормотал: