– В Москве ты говоришь: «Алёша! Мне жить не хочется, когда я прихожу с работы и вижу, что дома – хаос!» – сказал я, и мама, смутившись, задумалась.
– Сравнил! – немного погодя сказала она. – Одно дело – хаос в природе, а другое – дома. И потом, у тебя есть голова на плечах, и ты должен подумать, перед тем как перевернуть весь дом вверх ногами. А природа неразумна. Поэт Некрасов сказал, что в ней вообще безобразия не бывает.
– Вот и я хочу быть неразумным! – сказал я.
– Но почему?
– Если я стану неразумным, как природа, то во мне тоже не будет никакого безобразия.
Мама на секунду закрыла глаза и покачнулась, как будто у неё закружилась от моих слов голова. Я поддержал её, заверил, что хочу быть неразумным понарошку, и спросил:
– А разве вулканы и землетрясения в природе – не безобразие? А саранча? А тайфуны?
– Безобразие! – согласилась мама. – Но природа делает их не назло людям, она не может иначе. А мы, люди, делаем всякие безобразия, хотя можем не делать их. Посмотри вокруг! Нет камня, на котором бы не были намалеваны разные имена и фамилии!
Я пригляделся к Хаосу. На камнях краснели, голубели, зеленели и оранжевели сделанные масляной краской подписи:
«Вовча и Витёк из Киева», «Вася с Курской Аномалии», «Любка», «Семья Гундосовых», «Реваз», «Клава! Эх, Клава!», «Люди! Поддерживайти в хаоси абрасцовый парядак! Алик!»
– Я и то без ошибок постарался бы написать! – сказал я, и мне вдруг самому захотелось на камне голубыми буквами сделать надпись:
Я ЛЮБЛЮ ПАПУ, МАМУ,
КЫША, ВСЕХ ЛЮДЕЙ И ПРИРОДУ!
АЛЁША.
И только я это захотел сделать, как вдруг вспомнил тот день, когда Федя покупал в хозяйственном магазине масляную краску с кисточкой и ещё отказался ответить продавцу, что он собирается красить…
«Вот это да! Неужели он купил масляную краску для… этого?» – подумал я.
После карабканья по Хаосу мы спустились к прудам. Их было два. В одном плавали неподвижные, словно ветром стронутые с места чёрные лебеди с красными клювами. А в другом – два белых лебедя. Дети и взрослые кидали им куски булок и баранок, но лебеди, наверно, были сыты и поглядывали на размокшее в воде лакомство свысока. И странно было, что булки и баранки постепенно куда-то пропадали на наших глазах.
– Это рыбки, – объяснила мама.
Я пригляделся к зеленоватой воде и увидел золотых рыбок. Они пикировали вверх, склёвывали лебединую пищу и медленно опускались на дно. Внезапно они бросились врассыпную, и я увидел медленно плывущую длинную тень.
– Это осётр, – объяснила мама, а Кыш, поглядев в воду, залаял.
Я разглядел острый, загнутый нос и щитовидные пластинки на голове, спине и боках. Осётр был похож на подводную лодку. Он что-то выискивал на дне, а на поверхность ни разу не поднимался. По берегу, любуясь им, ходила толпа отдыхающих, и мы тоже. Потому что уж очень он был красив!