– Я осмотрел дворец… и с часок подремал у прудов.
– Бегом за стол! Назначаю вам силовые процедуры.
– Есть! – по-военному ответил Василий Васильевич.
«Что-то я вас не заметил ни во дворце, ни у прудов, товарищ Васильев!» – подумал я, продолжая смотреть в бинокль. А Кыш задремал. Задремал на боевому посту! Он дёргал во сне лапами, сладко посапывал и шевелил ушами.
«Ну погоди! Я из тебя сделаю настоящую собаку!» – сказал я про себя.
Я не знал, сколько прошло времени. Вера не возвращалась. Мне самому захотелось спать и есть. Обед в «Кипарисе» кончился. К Павлику больше никто не подходил… Было тихо. Начался тихий час, а папа говорил, что во время этого часа на глаза Корнея Викентича лучше не попадаться… Иногда я нацеливал бинокль на папино окно, забыв, что папе вместо сна прописана пешая прогулка.
И вдруг из папиного окна высунулся Василий Васильевич. Он смотрел вниз так, словно точно знал, что через минуту кто-то выйдет из главного входа. И правда, большая дубовая дверь медленно отворилась, и из неё осторожно вышел… Федя! Он осмотрелся по сторонам и, прильнув к стене, как будто за ним была погоня, дошёл до угла. Потом, слегка пригнувшись, побежал на хозяйственный двор. Василий Васильевич сверху за всем этим наблюдал.
Я подумал, что Федя, не желая спать, пошёл кормить обедом Норда, который, по разрешению Корнея Викентича, жил на хоздворе. Но в руках у Феди не было ни свёртка, ни банки с супом, ни миски со вторым… Немного погодя он быстро прошёл мимо меня за деревьями, и мне опять пришлось зажимать пасть Кышу, проснувшемуся от его шагов. За спиной у Феди висели верёвки с крючьями, а в руках он держал сумку с чем-то круглым.
«Банка с масляной краской!!!» – догадался я.
Василий Васильевич, проводив Федю взглядом, улыбнулся, довольно потёр руки и отошёл от окна. Немного погодя он тоже осторожно вышел из корпуса и, как ягуар, неслышно и мягко побежал по дорожке за Федей.
У меня от волнения и интереса колотилось сердце, я чувствовал, что назревают большие события, и в такой момент не мог уйти с поста! И ещё у меня затекли в лежачем положении руки и ноги. Я встал на колени и, ругая про себя Веру, смотрел в бинокль на главную аллею, ведущую к «Кипарису».
Из корпуса вышел Корней Викентич. Я уж хотел его попросить подежурить вместо меня, но на аллее наконец показалась Вера, да не одна, а с Севой и Симкой. В бинокль я разглядел синяк под Севиным глазом и разорванную рубаху Симки. Оба они шли, сморкаясь и отплёвываясь. Вера, смотря на них, всхлипывала. Корней Викентич тоже увидел ребят и направился к ним навстречу. Я думал, что он собирается выставить их из кипарисовского парка, но всё вышло наоборот. Корней Викентич сразу повёл их в домик, где помещалась лаборатория.