Пока я спросонья соображал, не послышалось ли это мне, мама подошла к калитке и пригласила зайти Веру, Севу и Симку.
У Севы под глазом белел крест из пластыря, а Симка прижимал к груди перевязанную руку. Они поздоровались.
– Что это с вами случилось? – спросила мама.
– Ныряли, – ответил Сева.
Я подошёл к ребятам, и мама выразительно на меня посмотрела: «Видишь, что бывает, когда без спроса ныряют со скал?» После этого она ушла дочитывать книгу.
Сева и Симка ещё раз заставили меня подробно рассказать про «Старика» и его приятеля. Во что они одеты? Какого цвета их космы и бороды? Когда собираются напасть на осетра? И не было ли у них плана похищения лебедей?
– Вот, вот, вот! – вспомнил я. – Второй, которого зовут Жекой, что-то сказал про лебединую песню!
– Это они! Молодец, Алексей. Наблюдательный ты человек! – похвалил меня Сева.
– Бинокль не потерял? – спросил Симка, и я неохотно принёс бинокль.
Мне самому интересно было узнать, откуда ребята знакомы со «Стариком» и Жекой.
Оказалось, что Сева, и Симка, и Вера давно напали на след компании «дикарей». «Дикари» из этой компании переходили с места на место и жили то под Ялтой, то под Симеизом, то под Мисхором. Это их подозревали в том, что они устроили лесной пожар, который, к счастью, вовремя потушили, и в том, что охотились с луком за голубями, и в том, что срезали розы в опытном розарии, и ещё по всему выходило, что именно они в заповеднике за Красным Камнем ранили из лука оленёнка. Оленёнок так и прибежал, истекая кровью, со стрелой, торчащей в боку, к сторожке лесничего.
В общем, эти «дикари» разбойничали ловко и безнаказанно: оставляли на стоянках после себя кучи мусора, искалеченные топором деревья, и поймать их на месте преступления ни разу не удавалось.
Сегодня Сева с Симкой попробовали было сказать этим «дикарям», чтобы те рубили только сушняк, но их отлупили, прогнали от палаток и пообещали в случае чего добавить ещё как следует. Ребята ничего не смогли поделать: силы были не равны.
– Сегодня они ответят за всё, – всхлипывая, сказала Вера.
– Вы за мной зайдёте? – тихо спросил я, поглядывая в сторону мамы.
– Ты что? Спятил?
– Это же опасно!
– Мы и Верку с собой не берём!
– Тут тебе не военно-спортивная игра, а кое-что почище!
Я сначала не поверил, что они не хотят меня с собой брать. Но Сева добавил:
– Мы же о твоём здоровье беспокоимся, непонятливый ты человек!
Я от обиды сел на дорожку и, уткнув лицо в ладони, чтобы не услышала мама, плакал так горько, как не плакал целый год, с самого похищения Кыша. И он хоть и спал, но почуял, что я реву, прибежал и, скуля, лизнул меня в ухо. И зарычал на ребят.