– Таких лет?
– Сейчас ты сам так говоришь, а тогда, возле бассейна, когда я начал, взъелся на меня.
– Да, это было невыносимо и великолепно. Ну, признайся. Скажи сам – впрочем, что тебе говорить? Когда ты вылез из той дыры на Ке…
– Оставь, наконец, в покое эту дыру!
– Не оставлю. Не оставлю, потому что только тогда я понял, каков ты. В то время мы еще не очень хорошо знали друг друга. Когда, это было месяц спустя, Гимма сказал мне, что Ардер летит с тобой, я подумал, что… ну, в общем, не знаю! Я подошел к Ардеру, но смолчал. Он, конечно, сразу почувствовал. «Олаф, – сказал он, – не злись. Ты мой лучший друг, но сейчас я лечу с ним, а не с тобой, потому что…» Знаешь, как он сказал?
– Нет, – сказал я. К горлу подкатился комок.
– «Потому что только он один спустился в „дыру“. Он один. Никто не верил, что туда можно спуститься. Он сам не верил». Ты верил, что вернешься?
Я молчал.
– Видишь! «Мы вернемся вместе, – сказал Ардер, – или не вернемся совсем»…
– И я вернулся один… – сказал я.
– И ты вернулся один. Я тебя не узнал. Как же я тогда испугался! Я был внизу, у насосов.
– Ты?
– Я. Смотрю, кто-то чужой. Совершенно чужой. Я думал, это галлюцинация… У тебя даже скафандр был совершенно красным.
– Ржавчина. Лопнул шланг.
– Знаю. Ты мне говоришь? Ведь это же я потом латал его. Как ты выглядел… Да, но только позднее…
– С Гиммой?
– Ага. Этого в протоколах нет. И ленту вырезали через неделю, кажется, сам Гимма. Я думал, ты тогда его убьешь.
– Не говори об этом, – сказал я, чувствуя, что еще минута, и я начну дрожать. – Не надо, Олаф. Прошу тебя.
– Только без истерики! Ардер был мне ближе, чем тебе.
– Что значит «ближе», «дальше», какое это имеет значение?! Болван ты, Олаф. Если бы Гимма дал ему резервный вкладыш, он бы сейчас сидел с нами! Гимма экономил на всем, боялся потерять лишний транзистор, а людей потерять не боялся! – Я осекся. – Олаф! Это чистейшее безумие. Пора забыть.
– Видно, Эл, не можем. Во всяком случае, пока мы вместе. Потом уже Гимма никогда…
– Оставь в покое Гимму! Олаф, Олаф! Конец… Точка. Не хочу больше слышать ни слова!
– А о себе я тоже не могу говорить?
Я пожал плечами. Белый робот хотел убрать со стола, но только заглянул в комнату и вышел. Его, наверное, испугали наши возбужденные голоса.
– Скажи, Эл, чего ты, собственно, злишься?
– Не притворяйся.
– Нет, серьезно.
– Как это «чего»? Это же случилось из-за меня…
– Что из-за тебя?
– С Ардером.
– Что-о?
– Конечно. Если бы я сразу настоял, перед стартом, Гимма дал бы.
– Ну, знаешь! Откуда тебе было знать, что подведет именно радио? А если бы что-нибудь другое?