Но почему не повторится? Почему нынешние молодые поэты приходят в литературу тихонько, робко, занимают свой пятачок и боятся с него сдвинуться. А уж чтобы начать бегать и прыгать, резвиться, дразнить собратьев, старших по возрасту и думать не смеют.
Поколение Евтушенко резвилось вволю. Получало за это, но не унималось. Сам Евгений Александрович, оклемавшись после болезни, не выглядит остепенившимся. Дразнится, вскрикивает, машет руками…
В поэте обязателен инстинкт публичности. У нынешних он есть, но настолько слаб, что почти незаметен. Их тянет на сцену, на эстраду, к микрофону, но оказавшись там, нынешние начинают шептать, а не кричать.
Боятся приподнять руку, хлестнуть строкой. Этакие тихие эстрадники.
Ещё недавно в Москве были десятки литературных клубов, каждый вечер где-нибудь читали стихи. Собирались возле памятника Маяковскому, бесконечно устраивали слэмы, турниры. В последнее время процесс этот стал угасать. Да и не мудрено – рано или поздно ровность такого рода мероприятий надоедает. А взрывов не было, скандалов почти не случалось.
Поколение Евтушенко государству было не остановить. Государство остановило или отшлифовало следующих за ним. Свободных и при этом публикующихся поэтов не появлялось несколько десятилетий. Поэтов отучили быть дерзкими, смелыми, своенравными. Выпячивать грудь и говорить «Я». И видимо, у тех, кто приходит в последние десять – пятнадцать лет, робость и тихость наследственная. Как эту наследственность изменить, как оживить поэтов – вопрос.
Помню, мы, студенты Литинститута, в 2001 году посмеивались над Евтушенко, который пришёл получать диплом. «Семидесятилетний выпускник! Причём переживший поистине всенародную славу без всякого диплома». Сейчас я, кажется, понимаю, что подобные поступки необходимы поэту. Необходимы, чтобы чувствовать себя живым, не окостеневшим.
К сожалению, большинство нынешних молодых уже изначально полуживые. И рождают пусть талантливые, но полуживые стихотворения. Пора встряхнуться!
Июнь 2014
Есть не совсем приличный анекдот, из которого хочется привести одну, ставшую крылатой, фразу: «Концепция изменилась».
В анекдоте том фигурирует депутат, но поговорим о российской оппозиции, оказавшейся в роли этого депутата. Сперва организм требовал вывести лишнее одним путём, а потом – бац! – концепция изменилась, выведение произошло иначе. Стало совсем нехорошо, позорно…
Ещё недавно, уж точно меньше года назад, я был уверен, что будущие историки станут чётко делить российскую оппозицию на две части. Очень неравные по количеству. Одна часть – десятки тысяч, которые 10 декабря 2011 года ушли в Москве с площади Революции на Болотную, где безобидно помитинговали и разбрелись по домам, вторая часть – пара сотен, оставшаяся на площади Революции, готовая не митинговать, а бороться. (Эта горстка, правда, тоже разошлась, но где тут бороться с превосходящими силами в шлемах, с дубинками и щитами.) Была ещё третья часть – находившаяся в тот день в спецприёмнике № 1; обретя свободу, эта часть в основном примкнула к тем тысячам, что получили прозвища «болотная оппозиция», «либеральная оппозиция», а их лидеров стали называть «буржуазные вожди», хотя там были и коммунисты, и националисты, и анархисты. Но коли пошли с Немцовым, начали переговоры с представителями правящего режима…