Шукшин виртуозно передаёт поток сплетен и перемывание косточек всем подряд – соседям, знакомым, случайным прохожим… Сплетницы сегодня в ударе, рассказчик (этакий тихий мизантроп) незаметно напивает-с я и выходит к ним, чтобы предложить одну штуку. Перейти, так сказать, от слов к делу:
«Идея такова: в нашем дворе есть ещё одна скамейка с высокой спинкой. Если эту спинку аккуратненько подпилить да потом снова приставить на место… Представляете? Человек садится на скамеечку и приваливается к спинке… Тот же старичок. Или этот, с одним лёгким… Представляете? А наблюдать всё это можно с моего балкона хотя бы. Я вынесу ещё три кресла – балкон у меня большой».
Соседки-сплетницы не разделяют восторгов рассказчика. Вызывают милицию. Тот не понимает, почему они отвергли его идею. Мучается…
Рассказом «Три грации» 1971 год закончился для Шукшина в плане публикаций на шутливой ноте. Правда, по крайней мере в «Литературной России», нота эта не имела продолжения – наступает десятимесячная тишина. До конца октября 1972 года нет новых шукшинских публикаций, молчит о нём и критика. Не ругают, не хвалят.
1972
Имя Шукшина очень редко встречается на страницах «ЛР» этого года. О статье Ф. Левина (номер от 7 апреля)уже упоминалось в главке «1970», а сейчас поговорим о рассказе «Как зайка летал на воздушных шариках», который был напечатан в № 44.
Это, наверное, один из самых сложных, самых «серьёзных» шукшинских рассказов. Не потому, что большинство других рассказов я считаю простыми и несерьёзными. Но здесь весь смысл уведён в подтекст, в мелкие, почти невидимые, но ощущаемые каким-то вторым зрением штришки; герои не балагурят, диалоги сдержанны, почти сухи. Если вспомнить идею Ю. Никишова о «фоне», то здесь вроде бы показан один фон, а не сама жизнь.
Хотя начало более чем располагает к бурному сюжету: у Фёдора Кузьмича, «мужчины в летах», «большого человека», тяжело заболела маленькая дочка. Воспаление лёгких… Верочке делают уколы, но выздоровление идёт медленно.
«Врач приходил каждый день. И вот он сказал, что наступил тот момент, когда… Ну, словом, все маленькие силы девочки восстали на болезнь, и если бы как-нибудь ей ещё и помочь, поднять бы как-нибудь её дух, устремить её волю к какой-нибудь радостной цели впереди, она бы скорей поправилась».
Фёдор Кузьмич расспрашивает дочку Верочку, что бы она хотела. «Ну-ка, подумай. Я всё-всё сделаю. Сам не смогу, попрошу волшебника, у меня есть знакомый волшебник, он всё может». (Позже читатель поймёт, что это действительно правда, про «волшебника», и повсюду находятся такие «волшебники», без которых «простым» не ступить шагу, но и сами «простые» могут иногда становиться волшебниками.)