— Скажите, а можно ли внушить человеку, чтобы он совершил преступление? — спросила я, с ужасом отчетливо вспомнив искаженное ненавистью лицо тети, бросившейся меня душить.
Видимо, Жакоб догадался об этом, потому что, прежде чем ответить, внимательно посмотрел на меня.
— Вообще-то в научной литературе считается, будто это невозможно. Но я думаю, — добавил он, помедлив, — что это все-таки возможно. Если только построить внушение таким образом, чтобы оно не противоречило чувству совести или долга.
— Каким образом?
— Очень просто. Внушите усыпленному, что через какое-то время после пробуждения на него набросится тигр. И тогда вместо человека, которого вы задумали убить его руками, он увидит тигра и, спасая свою жизнь, не задумываясь, выстрелит ему в голову.
— Ужас, — прошептала я. — Какие страшные вещи вы мне говорите. Значит, от этого «голоса» можно всего ожидать. Чего же мы тогда медлим?
— Мне нужен Вилли, — развел руками Жакоб. Зазвонил телефон, требовательно и настойчиво. Жакоб тут же передал трубку мне, и я снова услышала взволнованный голос доктора Ренара.
— Алло, это вы, Клодина? Алло!
— Да, да, я слушаю!
— Приезжайте немедленно, она хочет вас видеть.
— А что случилось?
— Она собирается вызвать нотариуса и сделать какое-то распоряжение. Хочет, чтобы вы при этом присутствовали. Слышите?
— Да, слышу. Одну минуточку, доктор. — Прикрыв ладонью трубку, я повернулась к Жакобу. — Она требует нотариуса. Что делать?
— Ага, началась решительная атака, — пробормотал Морис. — Вам надо ехать к ней. Я кивнула и сказала в трубку:
— Дорогой доктор, я еду! Сейчас же выезжаю ближайшим поездом.
— Поезжайте и постарайтесь ее переубедить, — сказал Жакоб. — Как только появится Вилли, мы поспешим к вам на помощь. Хотя бы потяните время, разъяснял Жакоб. — Старайтесь отговаривать ее спокойно, логично, не горячась, всячески подчеркивайте, что считаете ее совершенно здоровым и разумным человеком. И непременно звоните мне каждый вечер, от шести до семи. Я буду дежурить у телефона.
Тетя встретила меня приветливо и тепло. Выглядела совершенно спокойной, здоровой, нормальной, даже поправилась, и на щеках у нее опять появились прежние лукавые ямочки, в которые с детства я так любила, бывало, ее целовать, отправляясь после ужина спать.
Как в добрые, безмятежные старые вечера, мы снова сидели втроем на веранде и пили чай с душистым клубничным вареньем. Тетушка заботливо расспрашивала меня, хорошо ли я отдохнула. Доктор Ренар посасывал свою кривую трубочку. Тетя не поминала о нотариусе, и я не задавала никаких вопросов. И впервые за много дней я крепко заснула в этот вечер.