– но это все равно мое самое любимое нелогичное заключение, когда я вижу, что она переживает
из– за чего– то. Я просто говорю: «Отти, успокойся; твое лицо имеет смысл для меня», и ее всегда
прорывает. Каждый раз, она смеется.
Вторая фраза – «Иногда у меня возникает странное чувство, что меня будет не
достаточно для тебя» – очень близка к цели. Хотя я набирался смелости, чтобы открыться перед
ней, но после того, что она сказала, я передумал. Слова Отти звучали диссонансным аккордом
внутри меня, внутренним конфликтом, который подразумевается у бисексуалов. На одном моем
плече сидит дьявол – невежественное восприятие, с которым я сталкиваюсь со всех сторон, и
снаружи и внутри сообщества нетрадиционной ориентации, которое твердит, что бисексуальность
– на самом деле, неуверенность, что для бисексуала невозможно удовлетворится одним
партнером, и этот ярлык, как способ не решаться. А на другом сидит ангел – гей– позитивные
книги и брошюры, призывающие меня поверить – сказать этому нет, что означает, что я открыт
для влюбленности в любого. Я с радостью определюсь, но отдельные аспекты не так важны, как
сам человек.
Но вместе с тем, что я никогда не влюблялся и не испытывал той раздирающей боли в
груди из– за одного человека, я никогда не узнаю, что из этого в итоге будет правильным. Когда
Отэм сказала о том, что ее будет недостаточно для меня, я отпустил это и притворился, что не
помнил. Но проблема в том, что я помню. И по сути, я зациклен на этом, одновременно с тем, что
притворяюсь будто не болезненно ожидаю того момента, когда кто– то выбьет землю из– под
моих ног, вызовет во мне чувство уверенности в нем таким образом, в каком я никогда не был
уверен ни в ком за всю свою жизнь.
Поэтому когда Себастиан Бразер входит в класс, и замечает меня, а я замечаю его, у меня
возникает ощущение, что я заваливаюсь набок на своем стуле.
Я опьянен.
И теперь понимаю, что Отэм имела ввиду насчет лиц.
Я видел его раньше, в коридорах школы, но никогда не уделял много внимания: он – один
из идеальных, супер– ребенок– мормон – сын епископа и, насколько я могу судить, чрезвычайно
набожный.
Но сейчас, похоже, я не мог не уделять внимание. Себастиан больше не ребенок. Я
замечаю его четко– очерченную челюсть и миндалевидные глаза, покрасневшие щеки и
беспокойно двигающееся адамово яблоко, когда он сглатывает под давлением наших взглядов.
– Привет, ребята, – он коротко машет, сбивчиво проходя дальше в класс, чтобы пожать