вваливаюсь на кухню. Мама стоит у раковины, уже в своей яркой, радужной пижаме, и моет
посуду.
– Привет, милый.
– Привет, – отвечаю я, убирая телефон, и выскальзываю из куртки. Я отвлечен и пытаюсь
дважды повесить ее. – Ты рано сегодня.
– Скажем просто, что мне нужен бокал вина, – произносит она, закрывая дверцу
посудомоечной машинки. Она показывает пальцем на холодильник. – Оставила тебе порцию там.
Благодарю ее поцелуем в щеку, проходя через всю кухню. Не сказать, что я слишком
голоден – воспоминаний о ланче с Себастианом достаточно, чтобы отправить мой желудок снова
на территорию американских горок – но если я не поем, то просто исчезну в своей комнате, где
одержимо буду перечитывать сообщения и возможно ступлю на менее здоровую территорию. Что
– будем честны – все равно произойдет.
На тарелке замотанной целлофановой пленкой приклеена записка: «ТЫ МОЯ ГОРДОСТЬ
И РАДОСТЬ». Я снимаю ее и улыбаюсь, хотя могу сказать, что сам не свой и слишком широко
распахиваю глаза.
Мама наблюдает за мной с другой стороны кухонного островка.
– Ты выглядишь немного… взвинченным. Ты в порядке?
– Да, в полном, – тяжесть ее внимания преследует меня, пока я разогреваю еду и наливаю
себе попить. – Что произошло на работе?
Она обходит островок, прислоняясь к нему, как будто собирается ответить. Но телефон
вибрирует в моем кармане. Как обычно в это время приходит сообщение от Отэм.
Но есть еще сообщение от Себастиана.
«Кстати, спасибо за ланч»
«У меня был не самый лучший день, и ты его изменил».
«Спокойной ночи, Таннер»
Вагончик на американских горках в моем желудке достигает самого высокого холма и
зависает на краю.
– Таннер? – мама стягивает волосы в хвостик, скрепляя его резинкой со своего запястья.
Отрываю взгляд от экрана.
– Что?
Она кивает и наливает тот бокал необходимого вина, перед тем как указать мне, следовать
за ней.
– Продолжим.
Ой, черт. Я спрашивал ее об ее дне, а затем прекратил слушать. Оставив телефон на
столешнице, я следую за ней в гостиную.
На гигантском кресле в углу, мама подгибает под себя ноги, наблюдая за тем, как сажусь я.
– Ты же знаешь, что я люблю тебя.
Я внутренне содрогаюсь.
– Знаю, мам.
– И я так горжусь человеком, которым ты стал, что меня чуть ли не разрывает.
Киваю. Я везунчик. Я знаю, кто я. Но бывают такие моменты, когда выражение
восхищения становятся…излишним.
Она наклоняется вперед, используя свой мягкий голос.
– Я только переживаю за тебя, милый.
– Прости, что не слушал, о чем ты говорила про работу.