Но сперва надо было предупредить Кирона.
– Разве ты не можешь с ним связаться с помощью ментальной магии? – помню, как спросила у него еще в Шамгарате, когда мы сидели за длинными столами Ушага, дожидаясь моего отца, а Темные всячески демонстрировали свое сомнительное гостеприимство.
– Не могу, – отозвался Дарьян, внимательно наблюдая за Логарусом, бывшим своим соперником, который всем видом показывал, что смирился с поражением, оставив меня ему. А еще то, что Темные хотели мира и были премного мне благодарны за спасение от тысячелетнего проклятия.
Впрочем, брат и остальные ар-лорды выглядели такими же обескураженными, как и Дарьян.
– В день, когда покинул Королевство, я стал изгоем, – пояснил он, сжав мою руку, готовый защитить меня от Логаруса и Темных, ожидая от них подвоха, но так и не дождался. – Мой брат не простил, что я пошел против его воли, улетев в Кемир. А королевская обида, знаешь ли, серьезная вещь! Он вычеркнул меня из семьи, заблокировав ментальную связь.
– Мне жаль! – сказала ему. В ответ он поцеловал меня в ладонь, и по запястью, набирая скорость, побежала горячая, жаркая волна, готовая захватить меня в плен.
Но я и не собиралась сопротивляться… Сдалась на милость победителя, утонула в его синих, словно беспокойное море глазах. Потому что знала – меня не надо спасать и мне незачем больше бороться. Ведь я уже победила! Нашла то, что искала, – свою любовь, своего мужчину. Свою Истинную Пару.
– Ну что же, пора нам вернуться в семью! – наконец произнес он.
Но сперва мы вернулись в Кемир, а уж потом летели, спешили на юг. Останавливались на короткие дневные привалы в лесу, где я старалась держаться молодцом, улыбалась и шутила с отцом и его верными воинами, хотя мои крылья… Вернее, руки отваливались самым жутчайшим образом, а не привыкшее к подобным нагрузкам тело ныло и звенело от напряжения. К вечеру же я полностью выбивалась из сил. Причем до такой степени, что Дарьян кормил меня с ложки, затем укладывал спать на собранное для меня мягкое ложе из молодых веток и травы. Устраивался рядом, согревая теплом своего тела, и я прижималась к нему, засыпая под звук ударов его сердца.
Отец первое время пытался протестовать, увидев, что мы спим в обнимку, но затем смирился.
– Знаешь, я даже рад, что это ты! – сказал он на одном из вечерних привалов. Я как раз шла к костру. Не собиралась подслушивать, но… не удержалась. – Я вижу, как она счастлива с тобой. Моя старшая, моя любимая дочь… Прошу тебя, заботься о ней и не потеряй ее, как…
Замолчал, так и не назвав имя той, кого Дарьян Каперунг любил больше жизни. Той, которая была до меня.