«Думай! Думай!» – все повторял про себя Саймон.
Раньше активная работа мозга не раз помогала ему найти путь к спасению. Он всегда полагался на рациональное логическое мышление, чтобы выпутаться из затруднительных положений, в которые с какой-то садистской регулярностью ставила его жизнь. Но сейчас он был просто не способен мыслить рационально. За спиной началась бешеная пальба. «Деревья», – завопил его мозг, и это логичное умозаключение спасло ему жизнь. Он побежал, словно пьяный, зигзагами, по направлению к деревьям, кустарникам, скульптурам и лоткам для продажи мороженого и напитков, покинутым своими хозяевами в столь поздний час. За ними можно было спрятаться от града пуль.
Но это укрытие лишь отсрочит неизбежное.
Он знал, на что способны тамплиеры. Он также догадывался, что им от него нужно. Они не собираются задавать вопросы, но намерены убить его, и поэтому очень, очень скоро он будет мертв.
У него был только один выход. Это будет невероятное чудо, если все получится.
Сердце бешено колотилось, легкие разрывало от напряжения и боли, он бежал на пределе своих человеческих сил. Какой бы ни была его физическая подготовка, какой бы ДНК он ни обладал, он был всего лишь человеком. Который тем не менее не сбавлял скорости. Не имел права сбавить. Не мог позволить рациональному логическому мышлению заглушить врожденный инстинкт самосохранения. Не мог позволить уму взять верх над телом.
Потому что его тело знало, для чего оно предназначено. И знало, как выполнить свое предназначение.
Ветка дерева рядом с ним разлетелась на мелкие щепки, расцарапав лицо. Показалась кровь. Анайя что-то кричала ему в ухо, но он был не в состоянии понять смысла ее слов.
Не оставалось сомнений, какую судьбу готовили ему тамплиеры. Каменный купол, полукругом нависающий над частью сада, разбитого на крыше лондонского офиса «Абстерго индастриз», был его последним отчаянным шансом на спасение.
Только бы хватило веры им воспользоваться.
Саймон Хэтэуэй продолжал бежать. Достигнув края стены, он ринулся вперед, как бегун, берущий препятствие, перебирая в воздухе длинными ногами, раскинул руки…
И прыгнул.
– …И это очень печально. – С этими словами Алан Риккин открыл дверь зала заседаний Внутреннего Святилища ордена.
Неделю назад Саймон Хэтэуэй стоял здесь у белой доски и голосом святого энтузиаста распылялся о знаниях ради знаний.
– Мы вынуждены начать с самого начала. Не могу поверить, что Саймон и недели не продержался в своем новом статусе.
– Мы знаем, что случилось? – спросила Летиция Инглэнд.
– Да, знаем, – из глубины зала раздался спокойный голос Саймона. – По крайней мере, я.