– Что сказать?
– Анечка…
– Анечка, – улыбнулся Роман, – ты удивительная женщина. Спасибо тебе за все.
Он хотел слезть с постели, но Ганна вдруг преградила ему путь.
– Роман, – сказала она вкрадчиво и жарко, – покахай мене, Роман.
– З-зачем? – совсем не по-казан́овски спросил он.
– А я хлопчика соби рожу. Такого жа гарного, як ты.
Ганна поднялась и медленно, точно во сне, расстегнула пуговки на блузке. Затем развязала тесемки юбки, сбросила ее, переступив босыми ногами, и сняла легким движением блузку, оставшись в одной белой, полупрозрачной сорочке.
– Покахай мене, Рома, – горячо краснея, дрогнувшим голосом попросила она.
Роман сглотнул, но отступать было некуда. Ганна подняла руки и жестом, не лишенным грации, освободилась от сорочки. Теперь она стояла перед Романом во всей своей величественной наготе.
«Живот твой – круглая чаша, – вспомнилось Роману, – чрево твое – ворох пшеницы… два сосца твои – как два козленка… шея твоя – как столп из слоновой кости…»
Ганна поставила круглое белое колено на кровать, оперлась на нее руками и надвинулась на Романа развесистой, необъятной грудью. Глаза ее горели, щеки, шея и даже плечи были залиты румянцем.
Роману хотелось, как давеча, на сеновале, вжаться в стену и не дышать, но жизнь властно требовала от него очередного подвига.
«Хоть таким образом восполнить нанесенный Украине демографический ущерб», – пронеслось в голове.
В следующий миг на него навалилось большое, упругое, душистое, обхватило, вмяло к себе – и рациональное мышление надолго покинуло его.
Повозка – гибрид телеги и брички – мерно поскрипывала колесами, катя по дороге резиновыми шинами. Коренастый, крепконогий конек легко влек повозку вперед. Ганна, сидевшая на высоком прочном ящике – аналоге багажника в машине, – изредка взмахивала вожжами, подгоняя своего гнедка.
Солнце клонилось к закату. Лесная дорога, по которой ехала повозка, была целиком погружена в тень. Вековые сосны теснились вокруг дороги, за ними расстилались густые, безмолвные сумерки.
– Як ты там? – спросила Ганна вполголоса.
– Терпимо, – послышался голос Романа из ящика.
– Ты боком ляж, удобней будэ, – посоветовала Ганна.
– Я так и сделал.
– Ну, то лежы.
– Скоро приедем?
– Скоро.
Ганна чмокнула и взмахнула вожжами.
Час назад они выехали с хутора. После того как Роман добросовестно отработал в постели все, что должен был отработать, и даже сверх того, Ганна скормила ему чуть не целиком тушенную в черносливе утку, подоила коров, запрягла лошадь и повезла его к пограничному пункту.
Ехали недолго – она была права, когда говорила, что до границы недалеко. Километра три лесом, увалами да изволоками, потом выбрались на гравийную дорогу.