Яркими красками по небу (Резниченко) - страница 60

- Водка есть? – метаю уверенный взгляд.

Обмер в растерянности:

- К-коньяк.

- Сойдет, тащи…


Еще даже бутыль не выглушили, а этот гад принялся ныть о жизни тяжелой… об обреченности его положения, и о том, что я его не дождусь, что всему конец, и что будь проклят тот день вместе с той с*кой, за которую заступились.

- Артем, - ржу уже истерически, не выдерживая этого бреда и негативизма, - знала бы, не дала тебе пить.

- Да ты мне и так ниче не даешь… - хохочет идиотически. – А тут бы еще… и последнюю стопку отобрала…

Шумно вздохнуть и потянуться, растянуться на полу. Взгляд вбок, на сидящего рядом со мной Киселева. Оперся спиной на кровать. Взор устремил бесцельно в стену… и сосет дальше потихоньку ядреного из горла.

Еще один вдох глубокий и решаюсь:

- Презики есть?

- Че? – нервно дернулся, метнул взгляд в мою сторону. Нахмурился, не веря своим ушам, разуму.

Лукаво ухмыляясь, потешаясь над его честностью, добротой… наивностью… все то, что столько времени держало меня рядом с ним. Ведь не просто игра. Человек-то он хороший… и если бы не мое больное сознание… может, чего когда и вышло доброе у нас.

Столько терпел, столько ждал, ни разу не пытался взять силой, или надавить морально.

А потому вздох и решаюсь повторить, только уже громче и четче:

- Презик, говорю, есть?

Даже рот от удивления у него приоткрылся. Испуганный, мечущийся взор – и вдруг словно очнулся, встрепенулся.

- А, да, - сглотнул скопившуюся слюну. Дернулся к тумбе, взвизгнул выдвижной ящик.

Секунды – и уже враз повис надо мной. Глаза в глаза – все еще не верит своему счастью.

- Уверенна?

- Ты сейчас доп***ишься, - ржу нахально.

Резво прилипает поцелуем к губам, но не отвечаю, а потому шальной дорожкой тотчас покатился к мочке уха, по шее… вниз…

Стащить с меня платье, снять лиф. Обомлел… наслаждаясь долгожданной, вожделенной картиной.

- Долго пялиться будешь?

В момент реагирует, пристыженный. Враз впивается в одну грудь губами, бережно вбирая в себя сосок вместе с сережкой, а вторую накрыл, утопил в ладони и сжал до сладкой боли – невольно застонала я, сдаваясь физиологии и алкоголю.

Тут же уже руками добрался до трусов и стал жадно сдирать их вниз – поддаюсь напору…

Еще движения, еще усердия – и ощутила его всего в себе… невольно вскрикнула… от наслаждения и легкой боли.

Движения, напор, страсть… по венам…

Да только удовольствие - странное, непонятное. Если тело и замирало от каждого толчка, рывка, если сдержанные стоны и вырвались наружу из меня, то в груди словно кто кислотой все обдавал, заставляя неистово жечь, ныть сердце, а на глазах – проступать слезы.