ДЕЛИМ ИЛИ РАЗЫГРЫВАЕМ?
Гуляли как-то с женой по Чистопрудному бульвару. Совсем не наша территория, наши места — Тверской, Патриаршие, кружили вокруг пруда, я предложил: давай зайдем к моему другу? Один из немногих, кого она не знала. Сережка Кр-ко, художник-график, рисовальщик милостью Божией с глазами, как терка, познакомился с ним в издательстве, да так и задружился, влюбившись в его правую — без отрыва карандаша от бумаги мог в пять минут набросать портрет любого, со сновидческими трансформациями, углами и овалами. Квартирка в переулке Стопани на первом этаже, окнами в палисадник, клумба за окном с бархотками и астрами, вишня над ней, зацветающая по весне невыразимым цветом, и не скажешь, что сердце Москвы...
Сережка провел нас в комнату и усадил на пачки в коричневой оберточной бумаге. Эти пачки были везде — под столом, на антресолях, стена комнаты заложена снизу доверху штабелем из этих пачек, словно баррикада, за которой живут, пьют чай, воспитывают детей. В пачках была печатная продукция — тираж книги, которую он выпустил. Жена прошлась по комнате, рассматривая развешанные на прищепках рисунки пером — чьи-то портреты, звери, птицы. Бердслей, сказала жена. Знания о графиках ее на этом исчерпывались, живопись она, в отличие от музыки и литературы, совсем не знала. Неожиданно попала в точку — Сережка засмущался, заерзал в кресле, налил в бокал вина из нашей бутылки и выпил сам. Жена подняла с пола вывалившуюся из распоротой пачки книгу. Полистала. Здорово, сказала она. Это ваша работа? Сережка ничего не ответил, выпил еще одну рюмку, раскрыл блокнот и принялся рисовать. Рисовал он жену, бросая на нее косые, ничего не выражающие взгляды художника, которыми зевает пустота, ничего за ними нет, никакой игры, пола, юмора, страсти, одно внимательное терпение. Посмотри, сказала жена, протягивая мне книгу. «Камасутра» с иллюстрациями, эротическая серия по мотивам знаменитых храмовых скульптур в Кхаджурахо. Год жизни Сережка отдал этой серии, побывал в Индии, издал книгу за свой счет, но продать не смог, обычная история, разбогатеть не получилось, теперь живет в обнимку с книгой, усаживает на нее гостей, укладывает спать, если топчана им мало, загораживается баррикадой из книг от соседки-пианистки с ее ученическими гаммами.
Жил Сережка анахоретом, иногда приходила дочь, бывшая жена заглядывала, прибирала как могла, квартира — она же мастерская с запахом краски, все главное происходило здесь — то у мольберта, то на кухонном столе, на жизнь зарабатывал, сотрудничая с детскими журналами, когда совсем прижимало, разносил газету рекламных объявлений «Экстра М» — в снег и в ведро, в дождь и ветер бегал в простой одежонке по адресам, умудряясь проникать в запертые перепуганными москвичами на кодовые замки подъезды, чтобы рассовать по почтовым ящикам массовую газету с бесплатной телепрограммой. Борода седая веником, очки в старомодной оправе, жилистая шея, руки гиревика и грузчика, шлепки без задников на ногах, прямо в шлепках выходил в ближайший продуктовый на Чистопрудном, пафосное заведение в мраморе и зеркалах, перемножающих эту несусветную фигуру, охрана терялась, когда Сережка, шаркая по мрамору шлепками, шепелявя щербатым ртом, вламывался к ним с улицы, потом привыкла и даже зауважала, подбрасывала работенку по уборке и разгрузке фур.