Тогда мне с «фантомами» не повезло, война закончилась, и я вернулся на Байконур. Где-то теперь живут, где-то ходят по земле американские пилоты, которых я не сбил, которых я не убил… и слава Богу, что не сбил, не убил. Из личинки-весны вырастает самолет и, сложив крылья, обрушивается на свою тень, а в результате флаги, плещущиеся на ветру, теряют опознавательные цвета. Вертолетная атака из «Апокалипсиса» Копполы проходит под музыку «Полета валькирий» из вагнеровской оперы о Нибелунгах, но виновата ли музыка Вагнера и CCR в смертях и разорении вьетнамских деревень?.. «Американцев старался не убивать — бил по плоскостям», — так спустя много лет мне будет рассказывать Александр Михалыч К-ев, ветеран двух войн (вторая — корейская), блестящий шахматист и по всем остальным статьям личность примечательная, с которым мы сходились в шахматной беседке Воронцовского парка, попеременно опустошая карманы друг другу. В воздушных боях с американскими летчиками он выцеливал не кабину с пилотом, а моторы и плоскости — «чтобы оставить парню шанс». Лобовой атаки американцы не выдерживали — сразу сваливали в сторону. Соотношение потерь было один к трем-пяти, а то и, как в полку Кожедуба, один к десяти. Подбитые в бою самолеты он никогда не преследовал и не добивал. Ни разу не стрелял по летчикам, спускавшимся на парашютах. Американцы старались нашим отвечать тем же, — не всегда, правда, им это удавалось. Внутривидовая солидарность летчиков плохо вязалась с моим межвидовым азартом ракетчика, радующегося виду поверженного в Сербии хваленого невидимки F-117 «Стелс» ракетой старенького комплекса шестидесятых годов С-125 с дальностью поражения всего 20 км. Плакат на обломках гласил: «Извините, мы не знали, что он — невидимка!».
Я пишу эти строки прямо в ноут, лежа на траве на берегу Протвы, разоблаченный до плавок, в наушниках смартфона, Роберт Плант и Джимми Пейдж пускают мыльные пузыри рифов в «Whole Lotta Love», под которую американцы шли в атаку во Вьетнаме, накачиваясь тяжелым ритмом, как наркотиком:
youtube.com/watch?v=HQmmM_qwG4k
Место замечательное. Эта луговина на излучине Протвы давно пристреляна «Мосфильмом» для натурных съемок. По ней ездил в экипаже Чайковский-Смоктуновский, под пенье жаворонков сочиняя симфонию, а на краю стоял фанерный дом фон Мекк, под окнами которого он упражнялся в лодочной гребле. Анна Каренина-Самойлова металась в березовой роще по-над речкой, хватаясь за белые, пачкающие руки древесной пыльцой стволы. Край луговины огорожен большим уродливым забором с грозной надписью: «Охраняется МВД!». За забором пчелиные ульи стоят. Это мэр Москвы Лужков, сказали, выгуливает своих мохнатых подружек. Если подружки могут улететь, а забор снесут, то что будет с бронзовым Петром из детской утренней постановки на краю другой реки — реки-Москвы?.. Так и будем терпеть эту гору палок, обтянутую рыбацкой сетью? Вот о чем мы разговариваем с Алиной, тем для разговоров у нас много. Девочка не очень развита, но пытлива, внимательна, сердобольна, открыта всему новому и доверчиво внимает всему, если это исходит от него — а что еще мужчине надо? Полна самоотверженности и вполне по-девичьи мечтает согреть весь мир, как солнце греет сейчас ее выразительные плечи и руки своими щедрыми лучами; сдав свою огромную квартиру на Тверской западному фирмачу, она удалилась с третьим мужем в русскую деревню и год безвозмездно учительствовала в глухом валдайском селе, читая во всех классах, от первого до восьмого, все предметы, от чистописания до литры. Участвовала в восстановлении сельской церкви и ежемесячно высылает туда деньги на содержание попа-батюшки с семейством.