14
Я тебя обниму, и мы поедем домой
Дочь,
я сходил с поезда, когда увидел тебя. Пальто цвета сливы, коричневый шарф. Ты стояла в гуще толпы на перроне, возилась с выдвижной ручкой чемодана. Мне не показалось. И это не сон.
Узнал бы тебя из миллиардов. Правда, ты немного изменилась: повзрослела, вытянулась, коротко подстриглась. Стала еще красивее.
Растолкав пассажиров, я спрыгнул с подножки. Бежал к тебе и думал: «Как же они с Марией похожи».
Господи, я знал, что ты вернешься, что все приключившееся с нами – больницы, слезы, расставания – сон.
Мария, мы не потеряли нашу девочку. Она вернулась. Встречай. Доставай хлеб, сыр, оливки, вино. Включай музыку. У нас праздник.
Вокруг гудки поездов, где-то звучит аккордеон, люди в теплой одежде, обложенные чемоданами, тюками. Расступитесь, прошу вас, меня ждет дочь. Я ее обниму, и мы поедем домой. Она наверняка устала, замерзла.
Потерпи, Досту, скоро отогреемся, выпьем горячего чаю, к нему – печенье с малиновым джемом. Мы постоянно его пекли.
О многом поговорим. Не о разлуке, это в прошлом. Мы будем говорить о том, что есть, что ждет нас. Познакомишься с Леоном, Марсом, Матисом, Озгюром и, конечно же, увидишь океан. Представляю, как ты соскучилась.
Утром сходим в пекарню, испеку хрустящих кунжутных бубликов. Тебе понравятся. А еще передам неотправленные письма. В них наша жизнь с тобой, дочь.
Я приближаюсь и вижу россыпь веснушек на твоих щеках (они такие же, как в детстве). Еще несколько шагов – и обниму тебя. Захочу сказать «Добро пожаловать домой», но вряд ли смогу, ком в горле. Крепко тебя обниму, и боль в сердце, что все эти годы сжимала его кулаком, отпустит.
Досту, девочка моя. Я скучал. Скучал, скучал, скучал…
15
Боже, как много прекрасного нас ждет…
Дочь,
я потерял тебя из виду. Когда мне оставалась пара шагов, ты вдруг взяла чемодан и поспешила к выходу, слилась с толпой. Попытался окликнуть, в шуме перрона ты не услышала.
Побежал за тобой, искал тебя по всему вокзалу, спрашивал прохожих – ты исчезла так же резко, как появилась. Так долго ждал нашей встречи – и она сорвалась. Но я теперь знаю, что ты в Городе вечной зимы. Он не такой большой, найдемся.
Пока не буду ничего говорить Марии.
***
В доме никого. По радио поет Конни Фрэнсис свою “Who's sorry now”[23]. Сидящий на подоконнике Матис, увидев меня, прячется за диван. Снимаю туфли (промокли насквозь – и часа не выдержала стамбульская обувь в нашем климате), бросаю в мусорное ведро. Достаю из кладовой швабру, вытираю мокрые следы.
Пахнет тестом. Открываю дверцу шкафа, там корзинка печенья с малиновым джемом.