Молодой, не больше двадцати лет, с холодными глазами и жестким выражением лица, на котором алел шрам от ножа, Джесси Бойд являл собой, по моему разумению, истинный образчик бандита Дикого Запада.
— Почему, Джесси? — спросил здоровяк, глядя на своего приятеля по-детски наивно.
Верзила, похоже, был туговат на голову. Природа, отказав ему в мозгах, взамен дала излишек силы. Парень прямо бугрился мышцами.
— Потому что пуля лучше петли! — сказал, как отрезал Бойд.
— А по мне…
— Я уже знаю, что ты хочешь сказать, Форд! У тебя на лице все написано! — отвернувшись от приятеля, Бойд развернулся ко мне. — Ты как, Джек?
— Нормально, Джесси. Только голова…
— Слышали. Ладно, ты полежи Джек, а то чего-то совсем бледный лицом стал. После поговорим.
Устроившись на самом конце лавки, бандиты освободили мне место, чтобы лечь. Немного поерзав, наконец, я нашел на жестких досках наиболее удобное положение для тела, после чего закрыл глаза. Мне надо было разобраться и сделать выводы, из того, что я сегодня увидел. Во-первых, подтвердились мои самые первые наблюдения. Люди здесь просты, открыты и доверчивы. В этом не было ничего удивительного, ведь их личная жизнь, практически выставлена на показ. Да и куда и ее спрячешь в городке на три десятка домишек с несколькими магазинами в центре городка и двумя салунами, на въезде и выезде. Во-вторых, их законы — это их жизнь. Как мне сказал один из моих охранников, по жизни — ковбой, здесь, на Западе, есть три преступления, за которые кара только одна — смерть. Убийство человека (если это была не самозащита, и при свидетелях), изнасилование женщины, конокрадство. Эти законы явно соответствовали библейскому варианту: не убей, не возжелай жену ближнего своего, не укради. Просты и доступны. Так же как и кара для отступников от этих законов — петля и пуля. Судьба человека здесь решалась быстро. Как сказал тот же разговорчивый ковбой, здесь иной раз больше времени затрачивалось на выбор и покупку оружия или стадо скота, чем на разбирательство вины человека.
"Судя по всему, это край, где люди живут, полагаясь только на себя и на бога, — сделав подобный вывод, я разрешил себе расслабиться и просто полежать. Некоторое время перебирал в памяти картинки сегодняшнего дня. Перед глазами проплывали лица, жесты, слова. Между ними всплывали более мелкие детали. Обломанные и грязные ногти рук охранника, сжимающего винчестер, темные пятна пота под мышками помощника шерифа, пыльные маски лиц с прочерченными дорожками пота двух ковбоев, встреченных по дороге и остановившихся, чтобы поглазеть на меня. Затем картинки стали расплываться, куда-то проваливаться, вслед за ними провалился в сон и я.