— Так чертовски хорошо.
Это не должно быть комплиментом, не тогда, когда он ведет себя как пещерный человек, но, Боже, от этого еще лучше. Более первобытно. Более реалистично.
— Хорошо, ладно, я — стриптизерша в дерьмовом районе. У девушки от этого может выработаться комплекс.
Он бросает взгляд вдоль улицы, словно никогда не видел ее раньше.
— На тебя часто нападают, не так ли?
— Не часто. Я осторожна. — Если брать в расчет то, что я вообще его не видела. Он как лев, скрывающийся в высокой траве. Только в данном случае трава — это высокие здания из стали и бетона. В момент, когда газель видит его, становится слишком поздно.
— Тогда почему ты здесь работаешь? — спрашивает он.
Я закатываю глаза.
— Давай не будем этого делать.
— Делать что? — Он выглядит таким чертовски невинным со своими широко распахнутыми глазами. Он точно знает, о чем я говорю.
— Играть в спасителя.
— Играть в спасителя, — вторит он.
— Знаешь, это когда ты спрашиваешь о моей проблеме, как будто тебе не все равно.
— Тем не менее, мне действительно не все равно. — Его губы изгибаются. — Немного.
Это заставляет меня фыркнуть.
— А затем ты предлагаешь мне помочь. Можешь дать мне сотню баксов. Или, эй, вот идейка получше: я могу начать жить с тобой, не платя за аренду. Все, что мне нужно делать, это трахать тебя каждую ночь.
— Ауч.
— А потом свалить, когда ты устанешь от меня.
Мгновение он молчит.
— Вау, а ты действительно думаешь, что я ублюдок.
Что-то в моей груди скручивается. Я могла просто позволить ему высказаться. Скорее всего, он нес бы то же самое дерьмо, что слышала каждая стриптизерша, только я не дала ему попытаться, да?
— Прости. Я не должна была...
— Нет, я имею в виду, ты права.
— Неужели? — Меня не удивляет, что я права. Меня удивляет, что он это признает.
— Я — ублюдок, — говорит он. — Настолько, чтобы взять с тебя твою долю аренды, это точно. И готовить мы будем по очереди.
Улыбка трогает мои губы.
— Слишком скоро?
— Немного. Я мог бы дать тебе двадцатку. Начнем с малого.
Я закатываю глаза.
— Ладно, возможно, я перескочила сразу к выводам.
Он замолкает, становясь серьезным.
— Нет, ты права, я несу бред. Это не совсем то, что я хочу от тебя.
— Так чего ты хочешь?
Он замолкает.
— Проводить тебя домой. Можно? Завтра.
Это — самая приятная вещь, о которой меня когда-либо спрашивали. Как держаться за руку, как поцелуй в щеку. Я одинока настолько, что это кажется невозможным, а я не верю в миражи. Может быть, какой-то части меня нравится находиться в пустыне.
— А сегодня?
— Сегодня... — Он скользит рукой вниз по моему бедру, зажимая меня между стеной и своим телом. — Сегодня мы можем сыграть в игру.