И эти деревни, наряду с прочими, юный престолоблюститель с подачи своих многомудрых советников собрался обложить дополнительным налогом. Молодец, ничего не скажешь.
Кроме того, если вспомнить о поздних морозах, обрушившихся на страну вместе со снегопадом в середине мая, налагать на людей новую подать ни в коем случае нельзя. Я хоть и несведущ в сельском хозяйстве, но и то понимаю, что урожай озимых в это лето крестьян не порадует. Да и с яровыми неизвестно чего ждать. Хлестанут дожди на уборочную и все: сидеть народу без хлеба. И тогда впору думать не о новой подати, а о помощи, где для них зерно на семена взять. Я сам по такому случаю снарядил гонца в Речь Посполитую, дав команду ребятам из «Золотого колеса» и отменив свой запрет на игру в долг для шляхтичей.
Основания для такого запрета при игре в рулетку у меня имелись, даже несколько. Во-первых, если подавать в суд на взыскание денег, неизвестно в чью пользу вынесут решение. Во-вторых, в случае разбирательства может всплыть наружу подлинное происхождение официального владельца заведения (так ты из Руси!) и тогда жди чего угодно.
А плюс к тому и в-третьих: становился неизбежным погром казино. Ну как с евреями, надеявшимся заняв кучу денег королям, герцогам и графам тем самым обезопасить себя от нападок. А того невдомек, что графу проще натравить на них чернь, чем уплатить огромный долг. Когда именно произошел бы погром казино – неведомо, но что рано или поздно это случилось бы, к гадалке не ходи. И цель одна – изничтожить долговые расписки, по которым нечем платить.
Потому я отменил запрет не полностью, но сделав существенную оговорку. Отдавать заем шляхтич должен не серебром, а… зерном. Да, да, я не оговорился. По сути, получалась обычная закупка на корню урожая по заранее установленной цене. Причем при выдаче денег я указал не скупиться и устанавливать цену зерна выше той, которую шляхтичи получили бы в результате обычной его продажи какому-нибудь купцу.
Для чего я это сделал, думаю, понятно. Здоровенные амбары в Кремле, предназначенные для запасов зерна, третий год пустовали. Покойный государь Борис Федорович не поскупился, отдал людям все в голодные годы, а заново заполнить их не успел, умер. Дмитрий же…. Это он на словах превеликий печальник о народе, а на деле…. Впрочем, исходя из поговорки – о покойниках либо хорошее, либо ничего – лучше промолчу.
А на заседании заставить себя промолчать я не смог. Голодные глаза людей вспомнились. Да еще мальчишка в одной из деревень. Маленький совсем пацаненок, лет семи-восьми, не больше. Никогда не забуду, как тоскливо он смотрел на кусок хлеба в моей руке, который я тогда пытался съесть. И добро бы стоящий, а то ведь тот самый, походивший на комок грязи. Пока я усиленно его пережевывал, собираясь с духом, чтоб проглотить, он все продолжал на меня смотреть. Жадно. Не отрываясь.