– Это несколько иное, не находишь?
– Пожалуй, но… просто ты уязвлен и заинтригован, – сказал Ворон и ухмыльнулся. – Я для тебя – ходячая терра инкогнита, чакра кентавра и миллион подобных пафосных наименований непознанного вместе взятых. А еще ты никогда не узнаешь, действительно ли я имею характерные привычки или играю с тобой, усыпляю бдительность.
– Не уходи от темы. Что с тобой? Меланхолия или мне лучше не знать? – Денис взял кусок пиццы и принялся жевать, всем видом показывая, будто сбить его с мысли не удастся. Накануне входа в Периметр Ворон не пил. Впрочем, и сейчас тоже – он просто медитировал над бокалом, и это Денису не нравилось. В последний раз, когда на напарника нападала тоска перед входом в Периметр, тот чуть не погиб.
– Я не знаю, Дэн, – честно ответил Ворон и покосился на бокал. – С одной стороны, все в прошлом и не важно, с другой… Ты ведь, должно быть, понимаешь: я вовсе не уникум, ребенок-индиго или еще кто-то в этом роде. И не просто так эта моя нечитаемость, сопротивление эмо-ударам, воздействию «иллюза» и прочее.
– Я принял это как должное. В конце концов, я сам… некоторое время назад считал себя уродом, мутантом. Я и сейчас не совсем человек.
– Помню.
– А еще я знаю: ты ходил по «старшей Зоне» и воевал. Да и твое знакомство с Дмитриевым подтверждает… необычность происхождения.
Ворон рассмеялся.
– Я не герой романа, но и парнем из деревни никогда не был, – сказал он и посерьезнел. – Если вкратце, я вырос в очень непростой семье. Но давай я начну все же с другого. Ты видел напарника Никиты?
Денис кивнул:
– На вид лет пятьдесят, хотя…
– На самом деле около девяноста, – поправил Ворон.
– Наверное, – согласился Денис абсолютно спокойно, только пожал плечами. – От него фон шел, словно от давно… очень давно живущего человека. Ну, знаешь, все люди ведь взрослеют. В психическом и эмоциональном плане – тоже.
– Догадываюсь, – фыркнул Ворон и утянул еще один кусок пиццы. – Ты ешь, а то остынет.
– Успею. Тебе о многом рассказывать придется. – Денис вздохнул и признался: – Я умею чувствовать приблизительный психологический возраст. У живых людей – само собой, но фоновое излучение остается и после смерти, это как… слепок в пространстве.
– Я, пожалуй, не стану спрашивать, что чувствуют люди во время кончины. Или ты не улавливаешь?..
– Тебе понравится ответ: свободу. Каждый человек, который при мне умирал, вне зависимости от возраста, пола, вероисповедания и самой смерти, испытывал именно освобождение.
– Я понял, не напрягайся, – резко перебил его Ворон. – Давай перед проходом все же не будем о смерти.