Вздохнув и посчитав, что, раз не слышно стрельбы, ругани и крика боли, то можно идти следом, Никита потянулся к металлической скобе, служившей заменой дверной ручки. Плечо тотчас сжали пальцы, показавшиеся железными.
– Не спеши, Ник, – произнес Ворон. Его голос прозвучал возле самого уха.
Никита застыл как вкопанный. Ворон стоял сзади – всего лишь близко стоял, – а ощущения казались сродни тем, как если бы Никите в поясницу упиралось дуло автомата. А ведь поход к схрону только начался, что будет по его завершении?..
В гробовой тишине, словно удары колокола над кладбищем лунной ночью, прозвучал стук. Особенно гулко отразившись от стен, он почудился дурным предзнаменованием. Никита даже подумал, не повернуть ли назад, пока не поздно.
Ворон отстранился и произнес, чуть растягивая слова:
– Теперь прошу. Только после вас.
Никита вдохнул поглубже, словно собрался нырять, схватился за скобу и потянул на себя. Кажется, он даже затаил дыхание. После полумрака КПП серый облачный московский день почти ослепил его. Никита машинально подался вперед, ничего не видя и не слыша перед собой, и тут же снова был пойман за плечо.
– Ни шага дальше! – произнес Ворон, стискивая пальцы, пока Никита не охнул.
– Пустите!
– Очухался? Хорошо. – Ворон не кричал, даже, казалось, не повышал голоса, но Никиту будто молнией ударило. Он подчинился мгновенно и застыл на месте.
– Проморгайся, можешь даже глаза прикрыть на какое-то время, – произнес Ворон неожиданно мягко. – Мы никуда не спешим.
Первой реакцией на этот проникновенный, теплый тон была радость, и лишь спустя три удара сердца Никита осознал, что происходит нечто неправильное, разозлился, двинул плечом, открыл глаза и… икнул.
Прямо перед ним валялась полуразложившаяся туша довольно крупной гиены… то есть не гиены, конечно (Никита первым оборвал бы язык тому, кто начал бы утверждать подобное), а собакообразного мутанта. С животным семейства хищных млекопитающих подотряда кошкообразных уродливое создание Зоны роднили лишь массивная голова с мощными челюстями, круглые уши и характерная грива. На этом сходство заканчивалось.
Мутант был огромным – с полугодовалого бычка размером, с непропорционально длинной гривастой шеей и крошечными пятнышками глаз. Из оскаленной пасти вывалился сиреневый язык, почему-то раздвоенный на конце, как у змеи. В ноздре что-то блеснуло, а затем оттуда вылез, пошевеливая усиками, большой черно-зеленый таракан.
Отвратительное зрелище, однако оно показалось совершенно не важным в сравнении со стеной голубовато-сизого тумана, до которого Никита при желании мог дотронуться, если бы протянул руку. Марево покрывало тушу и начиналось почти у самых мысов его ботинок.