— Не благодарности ищу, а порядку ради дела делаю. Вот скажи мне, друг любезный, что сгубило мужа моего?
— Известно кто — древляне вероломные. — Дивится вопросу Свенельд.
— Нет, не прав ты. Хороший ты воин, да человек глупый. Жадность сгубила князя нашего. Не пойди он трижды дань с земли той собирать, так до сей поры живой был бы. Потому и мера нужна. Порядок Руси нужен. Ослабла земля великая, войной, да раздробленностью гонимая. Чем добрей и щедрей князь будет, тем охотней люд простой власть его поддерживать станет. Нельзя слово народное не ценить. Бунт не только силой давить можно, но и ласкою успокаивать. Народ добрее — подать вкуснее.
— Ладно ты княгиня говоришь, да рад я, что дела твои со словом не расходятся. — Восхищается воевода истинам простым да удивляется, как ранее о том не задумывался.
— То не все, Свенельд. Что бы жить спокойно, порядок не только на земле нашей быть должен, но и с соседями дружба добрая.
— Да надобно ль дружить с ними, коли боятся они нас? Пущай трясутся в застенках своих, славой нашей запуганные.
Смеется княгиня, глупости мужчины самонадеянного дивясь.
— Да разве ж силой удержишь долго? На каждого тирана своя праща найдется. Нельзя лишь на меч полагаться, надо власть свою четырьмя столпами, а не одним крепить.
— О каких столпах, ты, речь ведешь? — Свенельд бороду седую почесывает, не понимая, о чем Ольга говорит, но и, не споря понапрасну.
— Первый столп — то сила наша. Кого боятся, против того хоть и ропщут, да дел не делают. Вторым столпом уважение будет. Медведь ведь тоже силен, но и его скорняки ошкуривают. А коли уважаем, то и сила твоя на том закрепится прочнее. Третий столп — то торговля. Кто деньги приносит да товары нужные поставляет, того врагом считать не стоит.
— А четвертый? — Чудно княгиня говорит, не терпится Свенельду дослушать.
— Четвертый — то тайны чужие знать, да пользоваться ими умело. У каждого правителя есть, что от людей да дружины утаивать, и коли кто знать о том будет, тот миром править станет.
— И у тебя тайны есть, Ольга? — Хитро воевода подмигивает.
— Не должно тебе о том спрашивать! — Груба, вдруг, женщина становится, интерес к беседе привольной теряя. — Не о том ты печалишься, друг мой. Лучше думай, как столпы те ставить будем.
— Сама ж сказала, что я воин добрый, а человек глупый. Не мне тебе совет в делах таких давать. Коль тактику военную построить надобно, тут я помощник, а в делах твоих хитрых, не смыслю. — Усмехается Свенельд, а про себя думает, что точно пора бабе от дел княжеских отвлечься, да о своем, о женском вспомнить. Негоже думать столько, не то голова, как репа станет, а там и скаженным стать не долго. И без того странна княгиня их, вроде красивая девка, а умная. Умная женщина — семье горе. Баба она кашу варить должна, да детей рожать, а не дружины в походы собирать. Мужа б Ольге дельного найти, да никто рядом с ней устоять не сможет, ибо силы в духе женщины этой по более, чем в том мужике будет. Мысленно сплюнув, идет Свенельд за Владимиром, бубня по-старчески, что не так в его время жили, ручьи тогда звонче журчали, бабы мужей слушались, да и мужики покрепче были, чем ныне, вот бы вновь молодым воеводе стать, он бы тогда…. Эх!