Долго али коротко время течет, года отсчитывая. Минуло весен десяток, и вот уж братья Игоревичи вырастают, возмужав. И тоска в сердце Ольги поселяется. Во всем Улеб брата Святослава превосходит. И конный и пеший быстрей, да смелей. Меч в руках брата старшего веселее пляшет, и коли возжелает, сына ее родного от власти отстранить сможет, силой своей младшего оттолкнув. Не было различий меж детьми, покуда время не настало. Помнит Ольга, что не ее кровь в Улебе течет, а девки древлян, дочери Мала, что жилы ей тянула, покуда подле Игоря хвостом вертела. Думает княгиня сослать брата старшего тиуном земель Псковских. Достойна участь сына Игорева, да дружина не одобрит. Негоже первенцу тиуном быть. Не станут Святослава слушать, покуда жив брат Улеб. В тоске своей да раздумьях за советом к Владимиру приходит, что бы сомненья свои, в слова обличив, разделить печаль с любимым, да ответа дельного дождаться.
— Отправь Улеба в поход дальний, пущай уйдет, да не воротится. — Владимир Ольге предлагает.
— Да как смеешь ты, сына моего на смерть посылать? Аль по плахе голова твоя скучает? — Злым огнем глаза княгини горят, в ужасе от слов любимого. Владимир же сердится, как смеет Ольга после того, что было меж ними казнью его запугивать. Не доброе воин думает, проучить да место женщине указать, решая. Сама ему тайну открыла, забыв, где язык держать следует, за то и поплатится. Нельзя князю слабость проявлять, тем паче, что положение и без того шатко, Знает Владимир, чего Ольга боится. Власть потерять, да войну меж братьями посеять. Любой бабе свое дитя дороже жизни, а значит, больней всего их беды переживаются.
— Голова моя плахи не боится, тебе ли не знать, милая. А коли стращать меня надумала, то за помощью не ходи. Зачем тебе совет от головы тела лишенной? — С тем и был таков, уходит Владимир, княгиню рассерженной оставляя.
Подслушано из тайного разговора Владимира и Улеба.
— Поверь мне, княжич, смерти твоей княгиня ищет, сгубить тебя во славу сына своего — Святослава хочет. — Проникновенны речи воина, за живое правдой своей цепляют, но не хочет Улеб Ольгу винить бездоказательно. Не могла, мать его названая, злого возжелать сыну своему приемному.
— Как смеешь ты, служивый, княгиню земель русских в предательстве обвинять? Неужто забыл, кому слова эти говоришь?
— Зря ерепенишься, Улеб, никого в княжестве твои слова не стращают, ибо нет у тебя власти той, что брату твоему и мачехе дана. Ты Рюрикович по крови, первенец Игоря, а прав имеешь меньше матери брата младшего! — Знает Владимир, как словами играть, оттого, что б больней Улебу сделать, не княгиней Ольгу именует, а всего лишь матерью Святослава.