Горяча кровь юноши, больно в голову гнев бьет. Не вытерпев боли той, что слова Владимира приносят, ударяет Улеб воина, что было силы. Но не сердится служивый, лишь смеется над глупостью, да горячностью молодца.
В гневе, да раздумье, на коня княжич старший вскакивает, в поле уезжая, у ветра помощи просить. Он все знает, все слышит, все тайны людские мгновенно разнося, свои в секрете держит. Но не хочет ветер Улебу судьбу его нашёптывать, решение за молодцом оставляя. А какое решение быть может, коль четырнадцать весен тебе, да кровь победителей, воинов храбрых в жилах течет? Огнем жидким в венах ярость плавится, пульсом частым в голову бьет, на глупые поступки подвигая. Решает Улеб испросить совета у Владимира как быть. Не зря же полюбовник мачехи к нему с разговором явился, видать есть у него думы какие-то. Владимиру же того и надобно. Хочет братьев меж собой столкнуть, да так, что б Ольга в печали, да грусти к нему в объятья вернулась, да на плече рыдая, слова гнусные про казнь забыла, помощи да совета прося. Стал Владимир Улебу сказку рассказывать, о том, как мачеха его злая недоброе затевает, со света сжить пасынка желая, мечи уж по голову его точит. Но мудрый воин, жалея мальчика, решил рассказать, да совет дельный дать.
— Покуда не поздно, испроси у мачехи разрешения по странствовать, Русь поглядеть, да княжество себе для служения будущего выбрать. Сам же ступай по землям, соратников в помощь себе ища. Коли будет кому поддержать тебя, на месте и власть и голова твоя непутевая останутся. Как здесь закончишь, ступай в страны заморские. Сказывай направо да налево, о том, чей сын ты. Что брат твой не по праву Киевом княжит, да боле того, не он, а мать его у власти сидит. Пару весен минет и станешь ты мужем зрелым, к княжению пригодным, тут и ударишь по мачехе с братом со всех сторон. Я же здесь в дружине клич кину, что помощь тебе надобна. Любят воины угнетенных, тем паче, что люб им ты, с детства самого. — Складно Владимир говорит, но Улеб сомневается.
— Кто ж из князей заморских, речи мои слушать станет. Ольги они боятся, ей же меня и выдадут, стоит к воротам их прибыть.
— А ты крещение прими, скажи, что в Бога их единого веруешь. Ныне все на вере новой помешались совсем. Византию всю крестами утыкали. Защитят тебя греки, коли прознают, что и ты на груди под рубахой крест носишь.
Слушает Улеб Владимира. А подумав, решение принимает, и к мачехе с разговором серьезным отправляется. Но увидев, княгиню, смелость свою молодецкую безвозвратно теряет. Глядит в очи зеленые, что с любовью и ласкою на него всегда смотрят. Видит кисти белые, что с заботой и нежностью еще в колыбели его гладили. Не может Улеб придать, ту, что сыном его называет. Не верит, что сможет Ольга дурное ему сделать.