— Ты эгоистичная сволочь, — моя мама прокричала в ответ.
Схватив телефон, я в панике позвонила Джастину.
— Джастин, ты не мог бы прийти за мной, пожалуйста? — спросила я, когда он ответил с телефона его дяди и тёти. Наличие у меня шестнадцатилетнего парня, когда мне самой было только тринадцать, сделало моих родителей сумасшедшими, но то обстоятельство, что он мог водить машину, было приятным преимуществом в случаях, таких как этот.
— Блейк, я… я не уверен, хорошая ли это идея сегодня вечером, — сказал он.
— Пожалуйста? Я схожу с ума здесь. Если я услышу, как разбилась еще одна тарелка, я буду биться головой о стену, — сказала я, закрывая дверь в свою комнату, чтобы он не услышал драку, происходящую в доме.
Он нерешительно вздохнул.
— Тебе наплевать на нас, — приглушённый крик моей матери проник сквозь мою закрытую дверь.
Полустон-полукрик вырвался из моего горла.
— Только держись, Блейк, я еду, — сказал Джастин и повесил трубку.
Я бросила беспроводной телефон на кровать и вытерла слезы, считая секунды до его приезда. Я встретила его на подъездной дорожке, не давая своим родителям возможность увидеть его, но они даже не удосужились посмотреть, кто приехал. Джастин обнял меня. Он пах кожей и специями, мгновенно его близость, словно сняла давящий камень с моей груди. Он посмотрел вниз на меня, улыбаясь.
— Как насчет кино?
Я кивнула, передавая свою благодарность быстрым поцелуем.
Два часа в темном кинотеатре помогли очистить мою голову, но когда мы вышли наружу к его грузовику, я страшилась идти домой.
— Поехали назад ко мне. Я всегда могу отвезти тебя домой попозже, — Джастин завёл грузовик.
— Спасибо, — сказала я, наплевав на комендантский час.
Это была короткая поездка от кинотеатра до того места, где он жил со своими дядей и тётей. Его мать оставила его, когда ему было шесть, и больше не вернулась. Родственники взяли его к себе, но потом постоянно довольно сильно придирались к нему. Обычно из-за его нарушений комендантского часа, установленного у него дома, или плохих оценок. Джастин никогда не видел важности в обучении.
Я на секунду склонила свою голову, когда мы подъехали к его подъездной дорожке.
— Для чего это? — спросила я, глядя на груду коробок на крыльце. Я повернулась к Джастину, когда он выключил зажигание. Даже в темноте я могла видеть, как его лицо сморщилось и медленно задвигалось его адамово яблоко. На его челюсти задергался мускул, и, если бы в кабине грузовика было бы светлее, я бы могла увидеть влагу в его глазах.
— Что за херня, — сказал он и рывком открыл дверь грузовика, топая к входной двери.