— И что же? — с интересом спросил Небольсин. — Что вы после этого сделали?
Отец Филарет на мгновение задохнулся от Обиды.
— А как вы думаете, что мне оставалось делать? — возмущенно пожал он плечами. — Ничего, конечно. Повернулся — да и пошел восвояси… Нет, как вам угодно, Аркадий Константинович, а я требую, настаиваю, чтобы этот арестант, штрафованный матрос, был отменно наказан. В следующий раз ему неповадно будет.
— Но согласитесь, батюшка, — дипломатично возразил Небольсин, усилием воли погашая улыбку, все время просившуюся наружу. — Я, конечно, понимаю вашу обиду. На вашем месте и я был бы оскорблен… Но, с другой стороны, достаточно ли умно наказывать за подобное? Вы же сами после этого… в неловкое положение попадете. В секрете всего этого не удержишь, а господа офицеры, да и нижние чины тоже будут… Одним словом…
Он не договорил: дескать, сам пойми, не дело предлагаешь. Себе же хуже.
Отец Филарет двумя согнутыми пальцами растерянно почесал в бороде.
— Оно, конечно, так, — неохотно согласился он. — Однако ничего. Я ему, бог даст, еще припомню это. Он у меня поплачет, поверьте слову! — И батюшка даже крякнул, предвкушая расплату.
— А вот уж этого — не рекомендую, — сухо возразил Небольсин. — Мое отношение к матросам вы знаете. Я, как вам известно, не из числа тех, кто заигрывает с нижними чинами…
Он сказал это так, что отец Филарет сразу понял, в чей огород бросает камешки старший офицер, и хитренько улыбнулся.
— Однако я просто учитываю, — продолжал Небольсин, — что мы уже фактически находимся в зоне военных действий. И я не сетовал бы особенно злить матросов. Вы знаете, какой ценой нам удалось скрыть от них эти ужасные известия о Порт-Артуре, о петербургских событиях. Да и то ведь еще как сказать: удалось ли? Вон какие суды-пересуды были на корабле. А чем дальше, тем правду скрывать труднее… Надо быть слепцом, чтобы не видеть, что в России идет самая настоящая революция!
— Господь с вами! — побледнел отец Филарет. — Скажете тоже!
— Да-с, именно: ре-во-лю-ция, — жестко отчеканил Небольсин. — Матросская масса сейчас — порох. Одной мимолетной искорки достаточно, чтобы все взлетело на воздух! Мы еще радоваться должны, что в общем-то нас пока бог милует…
Небольсин сделал паузу, и отец Филарет невольно поежился: то, что говорил старший офицер, было ужасно, но, кажется, это была правда.
— И в этой обстановке раздражать матросов — рискованно. В равной мере, как и вести с ними либеральную игру, — закончил Небольсин и как-то искоса, будто испытывая его, поглядел на священника.