— Не услышит тебя тетя Поля, не услышит! — бормотал он.
Неожиданно инженер отскочил в сторону и, как-то странно пригнувшись, быстро пробежал к себе в кабинет. Дверь за собой он захлопнул с такой силой, что люстра под потолком отозвалась тревожным перезвоном хрусталиков.
Ошеломленная, не помнящая себя девушка оглянулась, ее трясло как в ознобе.
— Кажется, я вовремя пришел, — в дверях гостиной, спокойно покашливая, стоял однорукий полотер. Он покачал головой вслед инженеру: — Ишь, старый кот!
Катя заплакала, стыдливо скрестив руки на груди.
— Полно реветь, — грубовато-участливо сказал полотер. — Перестань…
Но Катя не могла справиться с собой, судорожный плач все сильнее сотрясал ее.
— Да перестань, говорю, — повторил полотер. — Ты вот что: хозяйке лучше ни о чем не рассказывай. Все одно она не поверит. Она, старая дура, скажет, что это ты сама его соблазняла, тебе же и достанется. Муж да жена — одна сатана.
Он прошелся по гостиной, потом подсел к девушке.
— Уходить тебе отсюда надо, вот что, и немедленно уходить. Все равно житья тебе здесь теперь не будет. Не хозяин со свету сживет, так хозяйка: злющая она у вас!
— Да куда ж я пойду? — сквозь слезы возразила Катя. — Сейчас бы убежала, но нигде не возьмут… Везде работниц за ворота выставляют.
— Это-то верно, — согласился полотер, стараясь не глядеть на девушку, приводившую в порядок свои волосы. — Бездомных да безработных теперь в Питере столько развелось, что ой-ей!.. Однако ничего, что-нибудь придумаем, не оставлять же тебя в беде, — успокоил он. Полотер поднялся: — А пока я попрошу у кухарки иголку — приведи-ка себя в порядок. Лихое дело — хозяйка вернется. Вот крику-то будет!..
И он, усмехнувшись, ушел. Вскоре он возвратился с иглой и нитками.
— Удивилась тетя Поля, зачем это мне, а дала, — так, будто ничего не произошло, сказал он спокойно. — Занимайся своими делами, а я тут начну работать.
Катя, все еще время от времени всхлипывая, принялась торопливо пришивать пуговицы к кофте.
Полотер приходил каждую среду: хозяйка требовала, чтобы паркет в гостиной всегда блестел, как стекло, и полотер старался изо всех сил.
Было этому однорукому парню в солдатской шинели и выцветшей гимнастерке без погон лет двадцать пять. Был он простоватый на вид, курносый, веснушчатый, но с внимательными, изучающими серыми глазами: такие глаза все примечают, но мало о чем рассказывают сами.
Катя давно уже привыкла к его приходам по средам. Первым делом по приходе он обычно заглядывал на кухню, где в это время суетились кухарка и помогавшая ей разрумянившаяся от жары Катя.