– Алекс, чёрт возьми, что происходит?! Она же твоя жена, а не моя! – я чуть было не добавил «к сожалению». – Иди сам её успокой. Кстати, где она?
– Я её закрыл в пентхаусе, там звукоизоляция – пускай рыдает, сколько влезет. А то тут она всех пугала своими завываниями.
– Закрыл?!
– По своей воле она там, разумеется, не осталась бы.
– Бл#ть, ну ты даёшь, – в сердцах выругался я и добавил, пытаясь унять эмоции. – Она вообще-то человек, а не животное!
– А по поведению не похоже, – мрачно буркнул Алекс.
– Давай сюда ключ. Только на всякий случай предупреждаю: я тоже нестабильный тип, который легко теряет над собой контроль. К тому же я пьяный и могу в этом состоянии сделать с ней что-нибудь такое, что тебе даже не снилось…
«…но что так часто, почти каждую ночь, снилось мне», – дополнил я мысленно.
– Делай, что хочешь, только не убивай, – хмыкнул Алекс, протягивая мне связку ключей.
Как мне показалось, друг рассчитывал с помощью этого стратегического хода решить сразу две важные задачи. Во-первых, он хотел свесить на кого-то обузу-жену во время приступа истерики (здесь всё понятно), а во-вторых – собирался поговорить с сотрудниками о новом руководителе без присутствия этого самого руководителя, и пентхаус, находящийся аж на семьдесят пятом этаже, был самым надёжным местом для моей изоляции. Оттуда я при всём желании не смог бы ничего услышать.
Гигантских размеров помещение с широкими окнами до пола Саша купил, как только наше агентство переехало в это здание. Сначала он секретничал тут с партнёрами по бизнесу, чуть позже – в одиночестве отдыхал от семьи, до последнего оттягивая возвращение домой, ну а уже в этом году – встречался с Алисой. С тех пор как они расстались, какого-либо другого применения для пентхауса не нашлось, и этаж долгое время пустовал.
Поколдовав с замками, я вошёл в тёмную прихожую и непроизвольно ахнул: сейчас здесь царил настоящий хаос. Зеркальные двери длинного шкафа-купе оказались выбиты, и паркет усеивали мелкие осколки. Рядом валялась металлическая напольная вешалка, с помощью которой, по всей видимости, и велась война с зеркалами. Картины были сорваны со стен, а одна из них даже насквозь прорвана. Нащупав рукой выключатель, я зачем-то щёлкнул им, но свет, разумеется, не зажёгся. Не знаю, на что я надеялся, ведь плафон от лампы тоже валялся на полу, расколотый напополам.
Под подошвами ботинок тихо хрустело стекло, когда я осторожно крался в зал, ища глазами Марианну. Тут всё выглядело не лучше: варварски разбитая плазма усыпала своими обломками добрую половину огромной комнаты, а по второй половине были раскиданы бутылки и фужеры из бара – вернее, то, что от них осталось. Прямо на моём пути возвышалась гора из книг и компакт-дисков – кто-то смёл их на пол с полок стеллажа, а сам стеллаж – перевернул. Чуть поодаль лежал на боку длинный стеклянный стол. Как ни странно, он оказался почти цел, только лопнул по центру. Опрокинутые металлические стулья, разбросанные тут и там, своими покорёженными ножками и спинками намекали, что между ними и другими предметами мебели недавно шла нешуточная борьба. Я непроизвольно поёжился. Создалось впечатление, что нетронутыми в пентхаусе остались только оконные стёкла. Впрочем, приглядевшись, я и на одном из них заметил следы нападения – тонкую паутину извилистых трещин.