– Ага.
Юрковский повернулся на каблуках и пошел из каюты. На пороге он остановился:
– Рекомендую всем присутствующим подняться к входу в рубку. Вам, возможно, удастся услышать кое-что интересное.
Крутиков досадливо поморщился и снова полез в буфет за вафлей. «Фантазер, фантазер», – бормотал он.
Но Дауге промолчал, а Быков в глубине души чувствовал, что прав, вероятно, все же Юрковский. Они поднялись по трапу до раскрытой двери рубки и присоединились к Юрковскому, сидевшему на ступеньке.
Из рубки доносился монотонный голос Богдана:
– Земля, Земля… Вэ-шестнадцать, почему молчите? Земля, Земля… Я «Хиус». Вэ-шестнадцать, почему молчите? Даю настройку: раз, два, три, четыре, пять…
Наступило молчание. Дауге и Быков переглянулись. Юрковский задумчиво поглаживал подбородок. Послышались щелчки каких-то переключателей. Богдан со вздохом сказал:
– Ничего, Анатолий Борисович. Тихо, как в могиле.
– Попробуйте снова на длинных волнах.
– Слушаюсь.
После минутной паузы Спицын заговорил снова:
– Ну хорошо, положим, что-нибудь не в порядке с антеннами. Но ведь такую радиостанцию, как на Седьмом полигоне, можно принимать прямо на корпус. Да и что могло бы случиться с антеннами? Ничего не понимаю! Ведь ни звука, ни шороха… Конечно, Ляхов прав. Это все наша скорость… Земля! Земля! Вэ-шестнадцать, почему молчите? Я «Хиус». Даю настройку: раз, два, три…
– Может быть, Юрковский прав и мы действительно провалились в какую-нибудь четырехмерную яму? – сказал Ермаков.
Юрковский гулко покашлял. Ермаков подошел к двери:
– Вы все здесь?
– Здесь, Анатолий Борисович. Сидим, ждем.
– Что вы думаете по поводу этого?
– Я уже сказал, что я думаю… – Юрковский пожал плечами.
– Может быть, может быть… Но от всех этих искривленных пространств очень попахивает математической мистикой.
– Как угодно, – спокойно сказал Юрковский. – Мне это мистикой не кажется. Я думаю, легко убедиться, что это самая настоящая объективная реальность, данная нам в ощущениях.
– И еще как данная, – добавил Дауге.
Ермаков помолчал.
– Где Михаил?
– В кают-компании, вафли лопает.
– Надо будет…
Радостный крик Богдана прервал Ермакова:
– Отвечают! Отвечают!
Все вскочили на ноги. Сухой, надтреснутый голос устало произнес:
– Я Вэ-шестнадцать. Я Вэ-шестнадцать. «Хиус», «Хиус», отвечайте. «Хиус», отвечайте. Я Вэ-шестнадцать. Даю настройку: раз, два, три, четыре. Три, два, один. «Хиус», отвечайте…
– Это Зайченко, – пробормотал Юрковский.
Богдан торопливо заговорил:
– Вэ-шестнадцать, слышу вас хорошо. Вэ-шестнадцать, я «Хиус», слышу вас хорошо. Почему так долго не отвечали?