Химеры (Стригин) - страница 2

Я дёрнулся, услышав своё имя и отчество, но джип, шелестя шинами по влажному асфальту, плавно проезжает мимо, в затемненные окна ничего не видно.

Странно, откуда он меня знает, это настолько неприятно, что до конца недели был словно не в себе, да и мерещиться начинает всякое. А вдруг я от старика заразился? Решил развеяться, всю семью: свою и жены, пригласил отдохнуть на море. Почему возникло такое желание? Непонятно. Вообще я не люблю шумных компаний, а сейчас большой толпой спустились к пляжу, это дикое место, кругом скалы и чистейшее море, но странное дело, на пляже собралось масса постороннего народа, а ведь ранняя весна, начало мая, сезон явно не пляжный.

Сижу на камне и словно погружаюсь в себя. Внезапно пространство наполняется ослепительным светом, я вижу огромную шахматную доску, её чёрные и белые квадраты исчезают в далёких созвездиях. В каждом из них живёт свой мир, а я нахожусь у последней черты и знаю, у меня есть шанс стать кем угодно, но страх удерживает от решающего прыжка, можно остаться пешкой, но существует путь к бессмертию — выбор за мной, но впереди пропасть, а над ней — площадки. На них покоятся каменные блоки и прямо из монолита растут чарующей красоты цветы — это мир грёз, но они опаснее яда кобры. Брожу над бездной, желая их набрать, но к ним ведут коварные осыпи, понимаю, только сделаю шаг, и рванёт вниз лавина, но желание высасывает душу. Останавливаюсь перед пропастью, блок с благоухающими цветами завлекает. Может сделать шаг? Почти решаюсь, от ужаса шевелятся волосы, но меня тянет как магнитом, меня зовут, но внизу тьма. Трясу головой. Наваждение медленно, словно через силу, отпускает меня — тяжело дышу, пот заливает лицо. А вокруг свет и тепло, кричат чайки, нежно плещется море, пищат дети, взрослые перекидываются неторопливыми разговорами, пахнет дымом и жареным мясом.

На живописном берегу Чёрного моря, в районе Качи недалеко от Севастополя, отмечаем майские праздники. Дымятся угли от костра, румянятся шашлыки на шампурах, как обычно, склоняюсь над ними, раздувая картонкой угли.

Тесть угрюмо жуёт соломинку, он сидит на круглом валуне и до сих пор не понимает, что здесь делает, зачем поменял уютный диван на жёсткий камень.

Тёща и моя ненаглядная жена Лада оживлённо беседует с моей матерью, о хитростях домашней выпечки, та кивает, но почти ничего не говорит в ответ, думаю, она имеет собственное мнение о таинствах домашней кухни, но предпочитает не спорить.

Брат моей жены, Егор, с моим тринадцатилетним сыном, Яриком, как обычно спорит на исторические темы, причём, к моей гордости, сынок почти не уступает в знаниях своему весьма не глупому дядьке.